Заблуждения толпы

Бернстайн Уильям Дж.

Разница между эмиратом и халифатом очень важна; эмир правит ограниченной территорией, тогда как халиф управляет всеми мусульманами, что тоже предвещает наступление конца времен. Заркави считал, что Апокалипсис приближается, но что до него пока далеко. Впрочем, расхождение во мнениях насчет точной даты конца времен не позволило согласовать операцию бен Ладена в Афганистане с операцией Заркави в Ираке. Незадолго до гибели под бомбами в 2006 году Заркави приказал своим сторонникам объявить о создании Исламского государства в Ираке (ИГИ). Его организация сделала это четыре месяца спустя, 15 октября 2006 года, выставив глупцами «Аль-Кайеду», которая сочла нелепым заявлять о создании нового государства без овладения территорией.

Раскол

между «Аль-Кайедой» и ИГИ отчасти напоминал раскол между «мейнстримным» протестантизмом и евангелистами. Подобно тому, как вежливые и образованные епископалы и пресвитериане с пренебрежением воспринимали спекуляции о последних временах собратьев-диспенсационалистов, образованный бен Ладен отмахивался от малограмотной апокалиптики Заркави. Стоит напомнить, что бен Ладен, пусть и террорист, был аристократом. Его отец, Мохаммед бен Ладен, считался патриархом, как принято в этом уголке мира. Родом из Йемена, он начал взрослую жизнь грузчиком в порту Мекки Джидде, а к концу жизни сделался генеральным подрядчиком королевской семьи Саудовской Аравии; сегодня компания «Сауди бен Ладен груп» – одна из крупнейших в мире компаний-подрядчиков. Он был женат минимум на двадцати двух женщинах и стал отцом пятидесяти четырех детей, семнадцатым из которых был Усама, причем его мать родила ребенка в пятнадцатилетнем возрасте.

Мохаммед развелся с нею вскоре после рождения Усамы и выдал ее замуж за руководителя другой компании; тот воспитывал Усаму как отчим. Мальчик покинул отцовский кров, но эти двое все же сохранили кое-какие связи; вдобавок, что важнее, Усама получал от отца щедрое содержание, благодаря чему учился в нескольких частных учебных заведениях для элиты, в первую очередь в престижной школе Аль-Тагр в Джидде (в ту пору эта школа была рассадником арабской националистической и исламистской идеологии, и Усама выбрал вторую). В 1967 году его отец погиб в авиакатастрофе, Усаме тогда было всего десять лет; позже, по окончании университета имени короля Абдель Азиза в 1979 году, он присоединился к семейному строительному бизнесу. Когда СССР вторгся в Афганистан, среди молодых саудовцев распространилось поветрие – ездить к афганцам с гуманитарной миссией или примыкать к моджахедам. Первоначально прибывший в страну по делам компании, Усама вскоре сменил строительный бизнес на джихад⁸³⁰.

Для образованного и технически подкованного бен Ладена джихад был делом жизни, проектом, который следовало осуществлять методично и упорно и в котором не было ничего мессианского. Приведем лишь один пример. Однажды он предупредил своих апокалиптически настроенных последователей в Сомали, что изменения климата несут угрозу исламу на их засушливой родине, а потому желательно думать о будущем – сажать деревья, привычные к жаре и сухости. Мудрый арабист Уильям Маккантс замечал: «Если не знать, что он руководит печально известной во всем мире террористической организацией, можно было бы подумать, что бен Ладен – штатный сотрудник Агентства международного развития США»⁸³¹.

У бен Ладена имелась и еще одна причина не доверять апокалиптическим видениям Заркави. В 1979 году, когда он закончил учебу, была захвачена Большая мечеть, и в повторном ее штурме участвовал его брат Салем⁸³². Так семья бен Ладена на собственном опыте узнала, что случается, когда плохо продуманная стратегия в духе пророчеств о конце света сталкивается с реальным миром и геополитическим могуществом, особенно если первая не имеет ни политического, ни военного контроля над своей географической базой.

Первым свершением «Аль-Кайеды» стало нанесение удара по «дальнему врагу», США, с последующим вытеснением американских войск из Саудовской Аравии и Ближнего Востока. Но события сентября 2001 года принесли прямо противоположный результат.

Стратегия же бен Ладена в отношении «ближайшего врага» на Ближнем Востоке заключалась в избавлении от коррумпированного руководства, а для этого требовался подход «сердца и разума», без атак террористов-смертников, обезглавливаний и массового истребления шиитов, вопреки разгулу страстей в Ираке, где резвились в том числе и более неистовые сторонники Усамы.

Концепцию ближних и дальних врагов выдвинул египетский исламист Мохаммед Абд аль-Салам Фарадж, который под ближним врагом понимал правительство Египта, а под дальним – Израиль. Эта концепция понравилась Айману аз-Завахири, египетскому хирургу и помощнику бен Ладена. В 1982 году египтяне казнили Фараджа за участие в убийстве президента Садата; колючий же и нехаризматичный Завахири стал лидером «Аль-Кайеды» после ликвидации бен Ладена в 2011 году. Стоит отметить, что он разделял презрение своего наставника к апокалиптическим нарративам.

ИГИ не преуспело в возрождении халифата, но в 2006 году его номинальный руководящий орган, Совет шуры моджахедов, назначил «полководцем правоверных» фигуру, доселе малоизвестную, – Абу Умара аль-Багдади. Этот человек утверждал, что принадлежит к роду Пророка, то есть притязал на титул халифа; впрочем, свое мнимое родословие он, скорее всего, выдумал. Его настоящее имя – Хамид аз-Зави, раньше он служил в полиции, работал мастером по ремонту электроники, подался в имамы, не имея надлежащего образования, и не добился уважения верующих. На самом деле операциями ИГИ руководил египетский ученик Заркави Абу Айюб аль-Масри.

Ранее в том же году ИГИ выбрало символом черный флаг с печатью Пророка и надписью «Нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммад – Посланник Его». Если вспомнить, что в хадисах содержалось апокалиптическое пророчество о «черных стягах из Хорасана» (то есть со стороны Афганистана), это предзнаменование последних времен выглядело совершенно очевидным⁸³³.

ИГИ натолкнулось, так сказать, на богатую жилу. Мусульманский мир раздирают внутренние распри и бедность, а потому неудивительно, что, согласно результатам соцопросов, наступления конца света ожидают куда больше мусульман, чем христиан. По исследованию фонда Пью, 51 процент мусульман Ближнего Востока верит в скорое возвращение Махди; вероятно, это цифра была даже выше в охваченном войной Ираке⁸³⁴. (Вообще социологические сведения о религиозности доказывают, что чем беднее нация, тем истовее она верит; скажем, число верующих в конец времен среди мусульман Южной Азии достигает 60 процентов, но среди балканских мусульман – всего 18 процентов⁸³⁵.) Намеренно или нет, ИГИ стало пропагандировать апокалиптический нарратив, гораздо более убедительный и привлекательный, нежели старомодная салафитская теология бен Ладена, не говоря уже о доктрине его преемника Завахири.

В частности, твердо верил в неизбежность прихода Махди фактический лидер ИГИ Масри. Чтобы ускорить процесс, он приказал своим боевикам возвести особые помосты для Махди в трех великих мечетях ислама – в Медине, Иерусалиме и Дамаске. Также он стремился покорить и удержать обширные территории, которыми предстоит править Махди. Сомневающимся он давал простой ответ: «Махди может прийти когда угодно»⁸³⁶.

Религиозное рвение Масри и уверенность в пришествии Махди служили оправданием череды злодейств, рядом с которыми блекли даже бесчинства Заркави. ИГИ истребляло не только шиитов, но и суннитов, которые отказывались приносить клятву верности; прикрывалось «живым щитом» из женщин и больных детей; взрывало дома и больницы. Широко применялся так называемый худуд – обычай побивания камнями за прелюбодеяние; ворам отрубали конечности, за употребление алкоголя пороли. Однажды боевики ИГИ обезглавили восьмилетнюю девочку.