Заблуждения толпы

Бернстайн Уильям Дж.

Далее Браун представил комиссии столь объемный отчет о покупках акций, что Пекора не стал обременять клерков занесением этого списка в протокол. Браун рассказал, как ездил в штаб-квартиру «Нешнл сити» и жаловался на Раммела: мол, тот так агрессивно торгует, что, несмотря на рост фондового рынка, стоимость инвестиционного портфеля Брауна падает. Ему сказали, что компания рассмотрит этот вопрос и обязательно даст ответ.

Ответил Брауну сам Раммел, который посоветовал приобретать больше акций, в том числе акций «Нешнл сити»; к 4 октября 1929 года стоимость брауновского инвестиционного портфеля снизилась еще сильнее. Браун пришел в офис «Нешнл сити» в Лос-Анджелесе и потребовал продажи всех бумаг в портфеле; далее, по его словам, случилось вот что: «Я ощутил себя человеком,

который пытается выгнать свою мать из родного дома. Меня сразу же окружили все продавцы, которые там присутствовали, и принялись убеждать, что я поступаю очень, очень глупо».

Компания все-таки продала акции Брауна – 29 октября, в «черный вторник», в разгар спада, оставив клиента ни с чем. Более того, все было проделано чрезвычайно дерзко: компания сама приобрела эти ценные бумаги по стоимости значительно ниже текущей рыночной.

Браун, который двумя годами имел 100 000 долларов, то есть около 1,5 миллиона долларов в сегодняшних деньгах, стал нищим. Как ни удивительно, он попытался получить дополнительную ссуду в размере 25 000 долларов, чтобы спекулировать акциями «Анаконда коппер компании». Банк, разумеется, отказал ему на том основании, что Браун был безработным и недавно разорился⁴²³.

До 1929 года успешные бизнесмены обладали почти культовым статусом верховных арбитров в вопросах общественного блага; но на какой-то срок после 1933 года «комиссия Пекоры» сделала Уолл-стрит главным врагом нации. В обиход также вошло уничижительное слово «банкстер» – за два поколения до того, как оно возродилось на волне мирового финансового кризиса 2007–2009 годов.

Слушания завершились 2 марта, всего за два дня до инаугурации Франклина Д. Рузвельта и на фоне массового банкротства банков, которое современные историки экономики приписывают в том числе предвыборной риторике Рузвельта, прежде всего его угрозам девальвировать доллар по отношению к золоту, что в конечном счете и было сделано⁴²⁴. Общественность жаждала мести, и через два месяца после слушаний Митчелл оказался под судом по обвинению в мошенничестве. Как и в случаях Бланта и Хадсона, Митчелл, вероятно, не совершал ничего такого, что противоречило бы мягким финансовым законам того времени, и его оправдали по всем пунктам обвинения, хотя позже ему пришлось договариваться с государством относительно задолженности по уплате налогов. За следующие два десятилетия он сумел даже восстановить некое подобие былого богатства и респектабельности; в его особняке на Пятой авеню ныне размещается консульство Франции.

Как в истории с крахом компании Южных морей двумя столетиями ранее, законодатели отреагировали с опозданием. Через пятнадцать месяцев после слушаний президент Рузвельт подписал целый пакет законов о ценных бумагах, разработанных по итогам заседаний «комиссии Пекоры», включая сюда и закон Гласса-Стиголла, который строго отделял инвестиционную деятельность от коммерческого банкинга; закон о ценных бумагах в редакциях 1933 и 1934 годов, который регулировал выпуск ценных бумаг и правила торговли; и закон об инвестиционных компаниях 1940 года, который определял рамки полномочий финансовых консультантов и инвестиционных фондов, прародителей сегодняшних паевых инвестиционных фондов.

По иронии судьбы первым председателем комиссии по ценным бумагам и биржам, учрежденной по закону 1934 года и призванной обеспечить выполнение его положений, был не кто иной, как завзятый инвестор-махинатор Джозеф П. Кеннеди-старший. Когда Рузвельту указали на это несоответствие, президент пошутил: «Чтобы поймать вора, нужен другой вор»⁴²⁵.

О том, как реагировали современники, можно судить по очерку сатирика Фреда Шведа, который с присущим ему сухим юмором объяснял:

«В 1929 году роскошный клубный вагон утром каждого буднего дня въезжал на вокзал Пенсильвания-стейшн. Когда поезд останавливался, множество миллионеров, коротавших поездку за игрой в бридж, чтением газет и сравнением состояний, выходило из передней части вагона. Возле двери стояла серебряная чаша с монетками. Те, кто нуждался в мелочи для поездки на метро в центр города,

брали по монете. Им не требовалось оставлять залог, ибо это были не деньги, а нечто из тех незначительных удобств, которые раздаются бесплатно, вроде зубочисток. Всего-то пять центов!

Имеется немало объяснений внезапной катастрофы в октябре 1929 года. Лично мне нравится думать, что взор Иеговы, гневного божества, случайно упал на эту чашу. В приступе понятного раздражения Иегова сокрушил финансовый хребет Соединенных Штатов Америки и так позаботился о том, чтобы чаша бесплатных монеток исчезла навсегда»⁴²⁶.

Цитата, апокрифически приписываемая Альберту Эйнштейну, утверждает, что мощнейшей силой во Вселенной является сложный процент. Но это ошибка: амнезия куда сильнее. Всего через два года после слушаний «комиссии Пекоры» Фредерик Льюис Аллен прозорливо замечал:

«Святой Георгий нападает на дракона, и ему яростно аплодируют; но наступает время, когда святой Георгий умирает, публика расходится, а преемник святого Георгия находит дракона приятным собеседником и начинает задаваться вопросом, зачем вообще понадобилось кому-то убивать драконов. Времена изменились, так ли уж надо теперь карать дракона по всей суровости? Ведь вполне достаточно умеренных ограничений»⁴²⁷.

Когда «комиссия Пекоры» исчезла из национальной памяти, святой Георгий не только потерял бдительность, но и очутился, истекая кровью, на обочине дороги, уже неспособный защитить людей, которые предпочли забыть о Раскобе, Инсулле и Митчелле, поддавшись чарам их наследников конца двадцатого столетия.

Глава восьмая

Корова апокалипсиса ^[128]

Cкажи сынам Израилевым, пусть приведут тебе рыжую телицу без порока, у которой нет недостатка и на которой не было ярма. Чис 19:2

В двадцатом столетии одна некогда малоизвестная протестантская секта внезапно ворвалась на американскую религиозную и политическую сцену, сделалась влиятельным общественным движением не только в Соединенных Штатах Америки, но и во всем мире. Не будет преувеличением назвать это событие религиозной массовой манией, которая уже привела к ряду печальных инцидентов и которая в отдаленной перспективе чревата Армагеддоном. Пожалуй, наглядной иллюстрацией здесь может послужить небольшой эпизод из жизни израильских животноводов.

В середине 1990-х годов Юби Гилад, молочник из ортодоксальной сельскохозяйственной общины Кфар-Хасидим в долине Изреель на севере Израиля, столкнулся с немалыми трудностями, когда у него возникло желание оплодотворить одну из своих коров голштинской породы. В Швейцарии он заказал бычью сперму, и в августе 1996 года черно-белая корова Гилада произвела на свет Мелоди, телку поразительного рыжего окраса. Для горстки иудеев и христиан все сразу стало ясно – конец света воистину близок. Если коротко, в рыжей Мелоди узрели телицу Апокалипсиса⁴²⁸.

Подобно алой шерстяной нитке, сюжет о «бычьем катаклизме» пронизывает почти три тысячи лет истории милленаризма. Древние израильтяне верили, что любой, соприкоснувшийся с мертвым телом или находившийся с ним под одной крышей, нечист и потому не может войти в Иерусалимский храм. В те дни запрет распространялся на всех, кроме младенцев. От этой нечистоты можно было избавиться, как гласил вышеприведенный эпиграф из книги Чисел, только посредством особого ритуала, когда священники приносили в жертву телицу (молодую корову, никогда не рожавшую) чисто рыжего окраса, которая никогда не ходила под ярмом и была без единого изъяна. Ее забивали и сжигали на костре заодно с красной шерстью, веткой кедра и веточкой иссопа. Обряд совершался на Елеонской горе, что возвышалась над храмом; пепел телицы смешивали с чистой водой из источника Шилоах. Вот если (и никак иначе) окропить нечистого человека водой с пеплом, на третий и на седьмой дни после соприкосновения с мертвой плотью, скверна с него сойдет⁴²⁹.