Забвение пахнет корицей
Шрифт:
– Спасибо вам, – шепчу я.
– Спасибо тебе, – отзывается Ален. Он стискивает мои руки и целует в щеки. – Ты возвратила мне семью.
В эту ночь я тоже не могу уснуть, как ни пытаюсь. Мне стыдно, что я лежу здесь, свернувшись под простыней, пока моя девочка, одинокая, растерянная, страдает там, в тысячах миль от меня. Я еще два раза пытаюсь позвонить Анни, но она не отвечает на звонки: телефон сразу переключается на голосовую почту, видимо, сел аккумулятор.
– Попробуй хоть немного отдохнуть, Хоуп, – мягко говорит мне Гэвин. – Ты скоро приедешь домой. А сейчас ты никому не поможешь тем, что не спишь.
Пробормотав слова благодарности, кладу трубку. В следующую минуту я смотрю на часы, которые показывают без четверти пять утра. Я и не заметила, как заснула.
К семи я появляюсь у Алена, успев принять душ, сложить вещи в сумку, выписаться из отеля и, выйдя на улицу, поймать такси.
Ален уже полностью готов к выходу. Он встречает меня в дверях в свободных брюках, сорочке и темно-синем галстуке. Расцеловав в обе щеки, он обнимает меня.
– Ты, как видно, тоже спала не слишком много, – замечает он.
– Почти совсем не спала.
– Входи, – приглашает Ален и, посторонившись, впускает меня. – Вот мой друг, Симон. Он был знаком с нашей семьей еще до войны. И мой друг Анри. Он тоже пережил холокост. Им обоим не терпится с тобой познакомиться.
Задыхаясь от волнения, я вхожу в квартиру. У окна в гостиной двое мужчин пьют эспрессо из крошечных чашечек. Солнце освещает их волосы – у обоих одинаковые, снежно-белые. Оба встают и улыбаются мне, а я отмечаю, что выглядят они старше Алена и оба сильно сутулятся.
Тот, что ближе, заговаривает первым. Зеленые глаза его слезятся.
– Ален был прав. Вы невероятно похожи на Розу, – шепчет он.
– Симон, – произносит Ален, вступая в комнату следом за мной, – это моя племянница. Хоуп Маккенна-Смит. Хоуп, это мой друг Симон Рамо. Он был знаком с твоей бабушкой.
– Вы так на нее похожи, – повторяет Симон. Он делает несколько шагов по комнате мне навстречу. Когда он нагибается, чтобы расцеловать меня в обе щеки, я замечаю две вещи: во-первых, он дрожит всем телом, во-вторых, у него татуировка на левом предплечье.
Симон замечает, что я смотрю на нее.
– Освенцим, – поясняет он буднично. Кивнув, я поспешно отворачиваюсь, пытаясь скрыть смущение.
– У меня такая же, – вступает в разговор второй мужчина. Он поднимает левый рукав, и я в самом деле вижу похожую татуировку: букву «В» и пять цифр. Шагнув ко мне и поцеловав в щеки, старик с улыбкой отходит. – Я никогда не встречал вашу бабушку, – сообщает он. – Но она, видимо, была красавицей, потому что вы очень красивы, милая
– Благодарю вас, – бледно улыбаюсь я.
– Меня зовут Анри Леви.
– Леви? – Встрепенувшись, я оглядываюсь на Алена.
– Очень распространенная фамилия, – машет он рукой. – Они с Жакобом никак не связаны.
– Вот как, – бормочу я разочарованно.
– Может, присядем? – предлагает Анри, указывая на стулья. – Ваш дядя забывает, что мне уже девяносто два. Он-то у нас, как это говорится по-английски? Желторотый птенец?
Я смеюсь, а Ален улыбается.
– Да уж, – хмыкает он. – Юная Хоуп видит перед собой сущего птенчика.
– Хоуп, не слушайте вы этих стариков, – обращается ко мне Симон. И ковыляет обратно к стулу. – Всем нам столько лет, на сколько мы себя чувствуем. А сегодня я чувствую себя на тридцать пять.
Я невольно фыркаю от смеха, а через минуту Ален предлагает и мне чашечку эспрессо, которую я с удовольствием принимаю у него из рук. Мы вчетвером рассаживаемся в гостиной, и Симон наклоняется вперед.
– Знаю, что уже это говорил, – начинает он, – но вы словно перенесли меня назад во времени. Ваша бабушка была – и остается – изумительной женщиной.
– Этот парень влюбился в нее без памяти раз и навсегда, – с ухмылкой перебивает Ален. – Но ему было одиннадцать, так же как мне. Для Розы он был малявкой.
Симон трясет головой и бросает быстрый взгляд на Алена.
– Ничего подобного, она тоже была от меня без ума. Просто тогда она еще сама об этом не догадывалась.
Ален хохочет.
– Ты забываешь про Жакоба Леви. Симон театрально округляет глаза.
– Как же, мой главный соперник за любовь Розочки! Ален весело глядит на меня.
– Жакоб был соперником Симона только в фантазиях самого Симона. Для остальных Жакоб был Прекрасным принцем, а Симон – тщедушным головастиком с тощими ножками-спичками.
– А вот этого не надо! – восклицает Симон. – Ноги у меня в самый раз, – он указывает на них и подмигивает мне.
Я снова прыскаю от смеха.
– А теперь, – после недолгой паузы торжественно произносит Анри, – попросим Хоуп рассказать немного о себе. А ноги Симона – не самая интересная для нас тема.
Все трое смотрят на меня с ожиданием. Я откашливаюсь, вдруг смутившись оттого, что оказалась в центре внимания.
– Гхм, что бы вы хотели знать?
– Ален сказал, у вас есть дочь? – спрашивает Анри. Я киваю.
– Да. Анни. Ей двенадцать лет. Симон улыбается мне.
– Ну, а еще что, Хоуп? Кем вы работаете?
– Я держу кондитерскую, – ответив, я бросаю взгляд на Алена. – Ее открыла бабушка в 1952 году. Все там выпекается по ее семейным рецептам отсюда, из Парижа.
Ален восхищенно крутит головой.
– Потрясающе, да? – обращается он к друзьям. – Она все эти годы хранила традиции нашей семьи!