Забвение пахнет корицей
Шрифт:
Наконец мы добираемся до десятого этажа. Я так спешу поскорее узнать, обитает ли еще здесь Жакоб, что, не успев отдышаться, стучу в дверь с номером 1004.
Я все еще тяжело дышу, когда дверь отворяется. В проеме женщина приблизительно моих лет.
– Что вам угодно? – Она переводит взгляд с меня на Гэвина и обратно.
– Мы разыскиваем Жакоба Леви, – подает голос Гэвин, поняв, видимо, что я не могу выдавить ни словечка.
Женщина с сомнением качает головой:
– Здесь таких нет. Извините.
– Ему далеко за восемьдесят. Он родом из Франции. Женщина пожимает плечами:
– Не имею ни малейшего понятия.
– Насколько мы знаем, он здесь жил, – вступает Гэвин. – По крайней мере, год назад точно.
– Мы с мужем въехали только в январе, – объясняет женщина.
– Вы уверены, что здесь его нет? – Мой голос скорее похож на сдавленный писк.
– Я думаю, если бы в квартире обретался какой-то старичок, уж мы заметили бы, – вздыхает женщина, возводя глаза к небу. – А вообще обратитесь лучше к управляющему домом, он проживает в сто второй квартире.
Мы с Гэвином благодарим ее и отправляемся в обратный путь.
– Неужели мы проездили зря? – спрашиваю я, спускаясь по лестнице.
– Нет, – твердо звучит ответ Гэвина. – Мне кажется, Жакоб куда-то переехал, и мы сегодня все равно его найдем.
– А что если он умер? – решаюсь я.
Не хочется допускать подобной мысли, но не учитывать такого варианта – глупо.
– Муж Элиды не нашел в базе информации о его смерти, – рассуждает Гэвин. – Значит, он жив, мы должны верить.
Мы оказываемся наконец на первом этаже. Гэвин деликатно стучит в дверь квартиры 102. Ответа нет, и мы растерянно переглядываемся. Гэвин стучит вновь, на этот раз громко и настойчиво. К моему облегчению, за дверью слышатся шаги. Нам открывает средних лет женщина в халате и с папильотками на голове.
– Что? – начинает она сразу. – Только не говорите, что на седьмом этаже снова прорвало трубу. Я ничего больше сделать не могу.
– Нет, мэм, – отзывается Гэвин. – Мы ищем управляющего. Женщина презрительно хмыкает.
– Это мой муж, но только от него проку мало. А чего вам нужно-то?
– Мы разыскиваем человека, который жил в квартире 1004, – говорю я. – Жакоб Леви. Он, наверное, переехал примерно год назад.
Она хмурится.
– Ну да. Переехал. И что с того?
– Нам необходимо его найти, – включается в разговор Гэвин. – Дело весьма срочное.
Она недоверчиво щурится.
– А вы из налоговой или откуда?
– Что? Нет, – отвечаю я. – Мы…
Я не знаю, как продолжить. Как объяснить ей, что я внучка женщины, которую Жакоб любил семьдесят лет назад? Что, возможно, я даже прихожусь ему внучкой?
– Мы его родственники, – приходит на помощь Гэвин и показывает на меня. – Она родственница.
От его слов у меня начинает ныть сердце. Женщина долго придирчиво разглядывает
– Мне-то что. Я дам вам адрес, который он оставил. Мое сердце стучит все сильнее, пока она скрывается в глубине квартиры. Мы с Гэвином то и дело переглядываемся, но я слишком взволнована, чтобы промолвить хоть слово.
Спустя несколько минут женщина появляется снова с листком бумаги в руке.
– Вот. Джейкоб Леви. Он упал в прошлом году и сломал шейку бедра. Он тут прожил двадцать лет, знаете ли. Лифта у нас нет, и, когда он вернулся из больницы, то подниматься не мог, с этим своим бедром и все такое. И тогда домохозяин предложил ему занять свободную квартиру здесь, в конце коридора. Квартира 101. Но мистер Леви сказал, что ему нужен вид из окна. По-моему, так это чистые капризы. В общем, съехал он отсюда, в конце ноября.
Она протягивает листок мне. На нем адрес: Уайтхолл-стрит, номер дома и квартиры.
– Он попросил переслать ему туда последний счет, – ворчливо говорит женщина. – Уж не знаю, там он еще или как. Но отсюда он перебрался на Уайтхолл-стрит.
– Спасибо, – благодарит Гэвин.
– Спасибо, – эхом отзываюсь я. Она уже закрывает дверь, когда я хватаю ее за руку. – Стойте, – говорю я. – Еще один вопрос.
– Ну что еще? – вид у нее недовольный.
– Скажите, он был женат? – Я жду ответа, затаив дыхание.
– Если и была миссис Леви, то я о ней ничего не слыхала, – говорит женщина.
Я с облегчением закрываю глаза.
– Какой… какой он? – спрашиваю я еще.
Женщина смотрит на меня подозрительно, потом лицо ее немного смягчается.
– Хороший, – отвечает она. – Всегда такой вежливый. Некоторые жильцы, знаете, относятся к нам как к прислуге, ко мне и супругу моему. Но мистер Леви всегда с нами вежливо говорил. Всегда, бывало, назовет меня «мэм». Всегда скажет «пожалуйста», «спасибо».
Эти слова заставляют меня улыбнуться.
– Спасибо вам большое, – благодарю я. – Спасибо, что рассказали о нем.
Я поворачиваюсь, чтобы уйти, когда она снова заговаривает:
– Только он всегда был уж очень грустный.
– Грустный? – переспрашиваю я.
– Ну да. Каждый день ходил гулять, а возвращался всегда вечером, когда стемнеет, а вид такой, будто потерял что.
– Спасибо, – повторяю я шепотом и направляюсь к двери. Меня переполняет жалость и сочувствие: очевидно, каждый вечер, пока Мами сидела у окна в ожидании звезд, Жакоб тоже что-то искал.
За пятнадцать минут мы добираемся до Уайтхолл-стрит и ищем дом, указанный на листке, полученном от жены управляющего. Вскоре мы видим его: современное здание, возвышающееся над своими соседями. К моему облегчению, консьержа нет – значит, не придется еще раз объяснять, зачем мы здесь.