Забытая Чечня: страницы из военных блокнотов
Шрифт:
Не могу понять логику того же Кошмана, упрекающего Бабицкого в том, что у него при задержании были обнаружены чеченские аккредитации за подписями Басаева и компании. А как же добывать элементарную информацию в той кровавой неразберихе? Да и как вообще продвигаться по охваченным войной дорогам?
Он знал чеченских командиров? Но и я знаю многих из них. Да и Кошман их знает. Рушайло. И Шаманов. Один из наших премьеров сам, лично освобождал задержанного в аэропорту Внуково вице-премьера Чечни Атгериева, через посредство которого Андрей надеялся спасти попавших в неволю наших солдат (кстати, кто подсказал ему имя этого
Точно так же не могу понять, почему факт, что российский гражданин Бабицкий работает для радио «Свобода», стал пунктом обвинения в его адрес. Как если бы он сотрудничал с гестапо, не меньше. Да еще совсем недавно ни один из российских политиков не отказывался дать интервью этой «вражеской» радиостанции, а буквально на днях один из новых именитых депутатов сказал мне, что о том, что реально происходит за думскими кулисами, он узнает из «Свободы», отчаявшись пробраться сквозь политическую ангажированность наших клановых телекомпаний.
Что же такое начало у нас происходить?
Да ведь понимаем что.
Помню, как-то, еще в юности, замечательный художник Борис Жутовский объяснял мне две составные части фашизма — неважно, с каким знаком: тоталитарная пропаганда и тоталитарный террор. Тоталитарная пропаганда промоет мозги так, что миллионы будут аплодировать тоталитарному террору. Пока дело не коснется самого человека.
(В тоталитарной пропаганде мы уже поднялись на определенные высоты. Это показала не только прошедшая избирательная кампания, но и история с Андреем Бабицким. Ничего гнуснее не видел за последнее время, чем «Однако» Леонтьева: заявив сначала, что Бабицкий его друг, он почему-то вспомнил, что в период безденежья тот торговал рыбой. Леонтьеву легче: он всю жизнь носится между Гусинским и Березовским, высчитывая, кто подороже купит его грязный товар, завернутый в яркую глянцевую оболочку.)
Повторяю, мы — в опасности. Не только те, кто пишет, говорит или мелькает на телеэкране. Мы — это множество «я», а меч никогда не разбирает, на чью голову он упадет. Одно утешение: потом могут и реабилитировать…
История Андрея Бабицкого — одно из таких подтверждений.
Другое — ленивая реакция Москвы на победу ультраправых в Австрии. В отличие от всего цивилизованного мира. Что, у нас уже неактуален стал лозунг «Фашизм не пройдет»? Мы что, уже и к этому готовы?
Третье — причина отказа Евгения Примакова баллотироваться в президенты России: «невозможность сделать это в негражданском обществе».
А общество — это мы все. И «неграждане» — тоже мы.
То-то удивимся через год-два, где же мы были раньше, испуганно глядя друг на друга и друг друга переспрашивая: «Смотрите, кто пришел…»
Ведь не случайно в Давосе четверо представителей нашего истеблишмента замялись, когда их спросили, кто такой Путин…
Вот о чем я думаю все последнее время.
Вот почему так горяча для меня история Андрея Бабицкого.
Вот почему я предупреждаю.
Где он сейчас? В каких подвалах? На каких заснеженных дорогах? Здоров ли он? Жив?
Еще
Их, правда, у нас много. Одним больше, одним меньше…
P. S.Очень тревожное сообщение получил о судьбе Андрея Бабицкого только что. Не хочу в это верить. Не могу. Мне обещали позвонить через два дня. Представляю, что это будут за два дня ожидания».
Сейчас уже не припомню, какого же тревожного сообщения я тогда ждал?
Дело против Бабицкого, как вы все помните, кончилось ничем, пшиком…
Помню только, что однажды позвонил Генри Резник, адвокат Бабицкого, и спросил, смогу ли я — вместе с Сергеем Юшенковым и Димой Муратовым — стать поручителем Андрея: чтобы он во время долгого следствия мог уехать на неделю в отпуск?
Мы все, конечно, согласились, пришли в следственную часть, заполнили всякие анкеты…
Ну а потом дело, вокруг которого устроили целое политическое шоу, было забыто.
Специально напоминаю, чтобы не забывали.
Блокнот седьмой: год 2001-й
Этот год запомнился мне тремя событиями.
Первое. Как я уже говорил, после возвращения делегации Комитета по безопасности Госдумы из Чечни мы сумели провести отдельной строкой в бюджете финансирование 46-й бригады внутренних войск МВД РФ.
Спустя год мы оказались там снова.
«Нет ничего заманчивее в жизни, чем возвращаться в места, где ты уже был, пройтись по тем же самым улицам, остановиться у запомнившегося тебе дома, опознать в толпе людей, с которыми ты однажды перемолвился хотя бы словом.
Когда ты возвращаешься, то чувствуешь жизнь в ее бесконечном течении, да и, честно, сам перестаешь сомневаться в том, что ты еще существуешь.
С Чечней — особая история.
Ты возвращаешься не в жизнь — в боль.
Ровно год назад, такой же осенью, мы, члены Комитета по безопасности Госдумы, полетели в расположение 46-й бригады внутренних войск, чтобы самим убедиться, как выполняется Указ президента. Указ важный и принципиальный: на территории Чечни должны разместиться навсегда, навечно люди, которым надлежит заниматься защитой того, что является смыслом их военной профессии».
Я был в тех же самых местах.
И могу повторить то же самое, что уже писал раньше. Прибавилось печали в глазах офицеров, которые потеряли за этот год своих друзей и своих солдат.
Указ президента, в котором было сказано, что находящиеся здесь военные люди получат гарантии для нормальной человеческой жизни, аннулирован правительством. Все льготы, положенные тем, кто рискует не раз в месяц, а каждую минуту, оказались элементарной детской обманкой.
Для Павла Бородина мгновенно, в течение суток, нашлись несколько миллионов долларов, чтобы выпустить его под залог.