Забытая Чечня: страницы из военных блокнотов
Шрифт:
«Я забыл, что эта карта висит у меня на стене.
Рядом с фотографиями моих друзей — живых, умерших и погибших.
В 1995 году эта карта была секретной: там чеченцы — там русские. Граница между двумя жизнями. Граница — между жизнью и смертью.
Я попросил нашего друга (нашего — это означает одно: люди — выше денег), бывшего полковника внутренних войск, воевавшего тогда и знающего ситуацию сегодня, пройтись по этой карте.
Он — прошелся. Он, знающий каждое селение и каждую гору.
Вот что получилось: российские войска находятся там же, где были в 1995 году.
ТАМ ЖЕ.
Давайте
Что важнее? Люди или страна?
Путин делает свою карьеру на гибели не менее двух тысяч ребят еще в ноябре 1999 года (поверьте мне — мой товарищ, вернувшийся из Бамута, имевший за эти годы нашей новейшей истории пять ранений, назвал мне эту цифру), но их мамы, их жены, их дети не думают о стране. Им стало жить одиноко.
Да, ребята рвутся в бой.
Но с кем они воюют? Что они подразумевают под словом «боевики»?
Год назад я был в Грозном. Меня охраняли ребята из президентской гвардии Масхадова. То есть всего год назад мы их признавали. Кто воюет сегодня?
Да, наемники, которые, кстати, проникают в Чечню не через Грузию, а через Россию (конечно, за деньги, даже негры!).
Да, террористы (Хаттаб, Басаев, Радуев и т. д.), чью безопасность обеспечивают российские генералы.
Это — важно для нашего понимания кавказской войны.
Кто воюет еще?
Те, кого мы сами сделали бойцами, — чеченские дети, выросшие под бомбами 1995 года.
Российские солдаты погибают со словом «Ура». Но за этим «ура» — деньги, о которых не знают умирающие ребята.
Приведу свидетельство полковника Генштаба С. К. с той, еще первой войны (оно только что попало ко мне в руки):
«Я тогда был в резиденции Завгаева и Кошмана на «Северном» (аэропорт в Грозном: поэтому к Завгаеву и прилипла кличка Стюардесса. — Ю. Щ.).
Каждый день прилетали самолеты — тут же к борту прижимались КамАЗы, куда выгружали мешки с деньгами… За день проходило до десятка машин… Последнее совещание у Кошмана, где присутствовало девятнадцать министров. Кошман говорит: «Здесь пятьдесят пять миллиардов рублей. У тебя есть тейп. Бери деньги себе. Есть куда направить средства в твоем тейпе?» Тот что-то промычал. По кабинету разнесли мешки с деньгами. Это был декабрь месяц 96-го года».
Декабрь 96-го года… 55 миллиардов… Окончание первой чеченской войны. Кошман — вице-премьер 1999 года.
А ребята гибнут.
Еще раз: во имя чего ведется чеченская война и кому она нужна?
Да, терроризм, террористы…
Но ведь ни один лидер террористов не уничтожен.
Кто же гибнет? За что? Почему?
Чтобы Кошман поделился деньгами? Чтобы вновь, как пять лет тому назад, в период первой чеченской войны, из бюджета выделялись деньги на поддержку в Чечне «экологии и рыболовства»?
Чтобы ни одна наша спецслужба не выясняла, откуда у чеченцев самое современное российское оружие (сколько я ни обращался к нашим военачальникам с просьбой дать мне хотя бы один номер снайперской винтовки, сделанной в Туле в 99-м году и оказавшейся у чеченцев, — молчание в ответ). Да, нельзя больше унижать армию.
Но эти слова говорят цинично, под аплодисменты своих союзников из «медведей», коммунистов и ЛДПР, люди типа Жириновского,
Для них Родина — это власть, а не люди, живущие в пространствах России.
Для них Родина — это Волошин, Березовский и Чубайс.
Что должен был сделать нормальный кандидат в президенты России?
Назвать поименно всех погибших российских ребят.
Но они — меньшинство.
Меньшинство — погибшие и беженцы. Меньшинство — учителя и врачи, не получавшие зарплату уже в его премьерство. Меньшинство — люди. Большинство — власть и офицер действующего резерва КГБ Грызлов, поставленный Путиным во главе мифического «Медведя».
Вот почему смотрю я на эту карту 95-го года, пытаясь понять и не способный понять, почему у нас все одно и то же.
Только ребята гибнут. Еще одно поколение…
…2000 год я встречал на даче своего друга, замечательного писателя Эдуарда Успенского. Ночь, естественно, не спали, надеясь отоспаться на следующий день.
Утром меня разбудил Эдик:
— Срочно вставай… Включай телевизор.
Первого января ошарашенная от недосыпа страна узнала, что Борис Николаевич Ельцин добровольно ушел в отставку, назвав своим преемником Владимира Путина.
Начиналась новая эра.
Блокнот шестой: год 2000-й
Вся прошлая война в Чечне шла под названием «антитеррористическая операция». Те, кто воевал и погибал там, не очень-то понимали разницу.
Летом было принято решение дислоцировать на всей территории Чечни армейскую дивизию и бригаду внутренних войск на постоянной основе (как военные городки).
Мы, группа депутатов из Комитета по безопасности Госдумы, решили поехать туда и увидеть все собственными глазами.
Я написал тогда:
«Сентябрь — окончание холодного лета 2000-го. В среду ночью вернулся оттуда. Продолжаю чеченский дневник: начало — январь 95-го, пальба, огонь, дым, неубранные трупы на улицах, подвал под грозненским молокозаводом (тогда с непривычки было удивительно страшно).
…Что такое пейзаж после битвы — понимаешь, когда смотришь с вертолета. Мы облетели практически всю Чечню с севера на юг. И если на севере, над станицами Наурской, Знаменской, Шелковской, практически не видно следов войны, то чем ближе к Урус-Мартану, Гудермесу, Шали, тем больше взорванных мостов, разбитых дорог и — руин, руин, руин… Вот он, наш отечественный космос. О самом Грозном уже и не говорю — если что и делать с этим городом, так только одно: продать его Голливуду для съемок фильмов ужасов. Да, еще одна деталь, замечательно видимая с воздуха: пылающие горы. Вначале не понял, что это за вечные огни (в одном месте, где-то в районе Гудермеса, насчитал их одиннадцать). Пояснили: это взрывают подпольные нефтяные скважины. Там, где можно, чьи можно. А чьи-то нельзя… Но об этом позже.