Забытые книги Эптона Синклера
Шрифт:
Генри понимает, что Дебора по-своему права. Он решает поговорить с матерью Алисы – Корнелией, с которой Дебора уже обсуждала проблему. Генри замечает Корнелии, что Алиса заслуживает гораздо большего восхищения, чем ей может дать в одиночку любой мужчина.
Далее, по ходу развития сюжета романа внучка Бетти – дочь старшей дочери Корнелии – рассказывает своей бабушке о новом увлечении ее средней дочери Алисы очередным гением. С предыдущим – поэтом – она обошлась плохо, и теперь она любит музыку – и здесь смешались искусство и любовь. Суматошный пианист из Богемии бросает на Алису темпераментные взгляды, и она собирается сопровождать его в Европу. Мужу она
Двадцать лет Алиса что-то искала. Мужчины и женщины семьи сформировали против нее боевой строй и сдерживали ее. Теперь она кричит:
– Посмотри на меня. Я старая женщина. Моя кожа скоро высохнет и мои шансы почти упущены.
– Твои шансы на что? – спрашивает спокойно Корнелия.
– Любовь, – кричит дочь с непривычной ясностью.
Мать чувствует внезапный прилив сострадания.
– Разве любовь зависит от внешности?
– От чего же еще? – кричит Алиса страстно. – И посмотри на меня.
Корнелия смотрит и осознает. Это правда, что ее тщеславная и прекрасная дочь уже выглядит на свои годы, нет больше внешности дикой розы, нет девичьего очарования, безмятежности и уверенности молодой замужней женщины. Кожа Алисы высыхает, появились морщины, которые никакой косметолог не мог бы убрать, складки под подбородком, которые невозможно спрятать. Ее старшая сестра имеет такую же шею и прячет ее под черной бархатной лентой. Но подобное приспособление может сделать Алису пугалом – она хватает ленту и сворачивает ее в удавку, чтобы показать матери, на что она будет похожа.
Она любит Франца Цезака! Он не бродяга или богема, на что намекает ее сестра Дебора. Он – не обычный музыкант, он младший сын известной семьи, он получает приглашения в лучшие дома Бостона. Алиса любит его, она не любит Бостон и хочет быть счастливой. Будет ли она на самом деле счастливой? – спрашивает ее мать. Знает ли этот музыкант, что она имеет право на очень небольшую сумму денег и что у американских мужей нет привычки субсидировать увлечения своих жен? Будет ли мужчина, который на несколько лет моложе Алисы, вести себя, как другие мужчины, по отношению к женскому возрасту.
Приходит Руперт Алвин – старший зять Корнелии – и сообщает, что у этого пианиста в каждом городе, где он концертирует, есть «любительница искусства». Он был избит и почти убит хорошо известным игроком в крикет в Филадельфии, а в Париже едва избежал дуэли с бежавшим русским князем Долгоровичем или «что-то в этом духе», рассказывает Руперт с англо-саксонским презрением к иностранным именам и титулам.
Любовная трагедия приводит истерическую Алису к бредовой идее, что деньги мужа для пользы его души и тела необходимо передать некоему оккультному обществу. Она приносит сосуды с рисом и солому для подстилки реальному «шри» – господину, единому с Брахмой, и не должна говорить об этом дома. Каждый
Синклер описывает новый разговор мужа Алисы Генри Винтерса с Корнелией на ту же тему.
– Мама, – говорит Генри, – мне кажется, Алиса должна уяснить, есть ли что-нибудь ценное для нее в этом любовном деле? Вы, как социалистка, не должны быть шокированы. Я сказал годы назад, что ей нужен развод. Сейчас у нее есть музыкант на роль подходящего мужа, она может зажить счастливой семейной жизнью.
– Но этот человек не будет мужем, Генри!
– Я знаю, но что-то вытягивает ее из семьи. Это мне очевидно еще с тех пор, когда я понял, что не могу быть мужем для Алисы. Несчастье в том, что семья Торнвелл не может принять развод, она предпочитает пребывать в истерике раз в месяц на протяжении двадцати лет. Я не хочу говорить об Алисе, потому что она ваша кровь и плоть…
– Говори, Генри, скажи то, что ты думаешь. Я хочу понять все, что ты хочешь сказать.
– Хорошо, мама, в основном, это все потому, что Алиса не получила сколько-нибудь мозгов. Почему вы не научили ее вашему чувству юмора?
– Ты забываешь, Генри, я не учила. Дом был полон сестер и теток Джошиа, которые всегда знали, что должно быть сделано. Я ждала слишком долго.
– Да, мама, мы все делаем ошибки. Я должен был уделять больше времени моему сыну. Я оставил его матери, пока делал деньги, а теперь у меня слишком много денег, но нет жены, а у сына характер и телосложение, как пастила. Это ли мое вознаграждение за тяжелую работу и причина, чтобы ежедневно ходить по утрам в офис?
– Я знаю, Генри, ты говорил мне это раньше, ты каждый день продолжаешь делать то, что делал днем раньше. Мы все похожи на муравьев, мы делаем то, что делают другие. А когда я пыталась думать за себя, вы решили, что я рехнулась.
– Нет, мама, совсем нет. Я на самом деле восхищаюсь вами. Вы бы слышали, как я вами хвастаюсь в клубах – никто так не восхищается своей тещей. Вы в самом деле – предмет городских толков. Они говорят мне, что вы, наверное, моральный лидер всех большевиков в суде (речь идет о суде по делу Сакко и Ванцетти).
– Они говорят тебе нечто очень глупое, похожее на все другие сказки о защите Сакко и Ванцетти.
Воображаемый замок в Богемии, на который Алиса рассчитывала, надеясь выйти замуж за своего музыканта, развалился. Возможно, кто-то из семьи Торнвелл сказал этому горячему парню, что у Алисы нет собственных денег. Так или иначе, знаменитый артист получил серию концертных предложений в Калифорнии и написал Алисе письмо о ее большой мудрости и своей симпатии. Измученная женщина испытала десяток душевных смертей и уехала в модный санаторий, чтобы лечиться отдыхом и питанием. Немного позднее она попробовала лечебное голодание, а после всего этого – виноградную диету и, наконец, платила тридцать долларов в час за то, чтобы психоаналитик выслушивал ее проблемы.
Эпизод 4. Соблазны молодости нашей. Каждый в семье слышал о «грехах юности» молодого Джошиа, единственного сына Алисы и Генри Винтерса, внука умершего главы семьи – старого Джошиа. Алиса позволяла ему эти грехи и грешки, поскольку он был мужчиной и это было обычным для мужчин. В свое время все они проходили через это, а затем утихомиривались. Но в наши дни девушки тоже делают это, и что могут значить какие-либо этические стандарты, если даже женщины их не придерживаются?