Забытый фашизм: Ионеско, Элиаде, Чоран

Ленель-Лавастин Александра

Смятение, ощущение, что он разрывается между двумя привязанностями, свидетельствующие о несоответствии несомненной человечности Чорана и тяжкого груза его идеологических убеждений, — таковы неразрешенные противоречия, которые мучают философа, отошедшего от одного мира и не примкнувшего к другому. Они проявляются в открытке от 29 октября 1944 г., адресованной Альфонсу Дюпрону. Со времени их последней встречи прошло больше трех лет — «за эти годы я столкнулся со многими неясностями, по поводу которых я не смог определиться и был вынужден их отодвинуть на дно души. Все это было бы менее мучительно, если бы я мог поделиться с человеком, искренне меня понимающим» [791] .

791

Открытка от 29.10.1944. Fonds Cioran de la Biblioth`eque litt'eraire Jacques Doucet (correspondance non class'ee).

Последняя военная зима в кафе «Флора»

Приближалась последняя военная зима. Она оказалась особенно холодной. Поэтому Чоран, живший в плохо отапливаемой гостинице, проводил все дни в кафе «Флора». Он приходил туда ежедневно в 8 утра, как на работу, и по счастливой случайности постоянно оказывался сидящим неподалеку от Сартра. Как удачно выразился Габриэль Личану, это походило на «такую разведывательную операцию, которые обыкновенно предшествуют судьбоносному сражению» [792] . За несколько месяцев до этого, 3 мая 1944 г., философ написал дружеское письмо Мирче Вулканеску, который

переслал ему свою книгу «Румынское измерение существования» с посвящением Чорану. Последний выразил благодарность, что не помешало ему отрицательно отозваться об их общей родине. Он однозначно предпочитал Румынии славный Париж — тот самый, где, как он писал Вулканеску, он загнивал уже 7 лет [793] . Он и своим родителям доверительно сообщал 10 августа, что не собирается возвращаться в Румынию [794] . Чоран уже от нее отошел, и правильно сделал: ведь сражение, о котором упоминалось выше, обещает быть жестоким.

792

Liiceanu G. Itin'eraires d’une vie: E. M. Cioran. P. 49. Рассказ Чорана о зиме, проведенной в кафе «Флора», присутствует в беседе, опубликованной в той же книге. С. 121-122.

793

Письмо Э. Чорана М. Вулканеску от 3.5.1944. С. 325.

794

Письмо Э. Чорана родителям от 10.8.1944. С. 325.

Через два года Чоран принял решение — писать только по-французски, на языке, наиболее чуждом его натуре и ее неординарным проявлениям. По его собственному признанию, он влез в этот язык, как натягивают смирительную рубашку. Ему предстоят тяжелые испытания: придется не только завоевывать признание в литературном мире Франции, но и рассеивать возникающие подозрения политического характера и придумывать себе презентабельное прошлое. Тем более что часть тех румынских эмигрантов, которые за это время переселились во Францию, кажется, еще не забыли его пламенные статьи во «Vremea». Так что он стремится предвосхитить события, посылая из недавно освобожденного Парижа (29 октября 1944 г.) Дюпрону послание следующего содержания: «Некоторые из моих соотечественников, руководствуясь не столько злобой, сколько избытком воображения, развлекаются тем, что устраивают мне сюрпризы, для меня слишком сильные». Мы не знаем, о чем, в сущности, идет речь, но это дело, кажется, весьма беспокоит бывшего приверженца Железной гвардии. Он пытается принять предупредительные меры, излагая собственную версию происшедшего. «Я Вам расскажу все не таясь, — пишет он, — без горечи и спокойно, поскольку мое философское образование приучило меня относиться ко всему со стойким скептицизмом».

Той зимой 1943—1944 года Ионеско (он скоро будет повышен по службе — получит должность главного культурного секретаря II класса) все еще тщательно составляет свой послужной список в румынской дипломатической миссии в Виши. После Освобождения он с женой и маленьким ребенком поселится в Париже в скромной квартирке на втором этаже дома, расположенного в XVI округе, на улице Клод-Террас. В нескольких сотнях километров от них Элиаде пережевывал свои переживания и, созерцая океан, также готовился к переходу в новую веру. Подводя своеобразные итоги, он записал в своем дневнике 9 января 1945 г.: «Моей патетической любви к Нине и моим легионерским исканиям в метафизическом и религиозном плане соответствуют страстные поиски Абсолюта». Укрепив свой дух этим открытием, теоретик вечного возвращения может отныне вычеркнуть из своей жизни воспоминания об «исканиях», заменив их «страстным поиском». При этом его так никогда и не посетило ощущение виновности в предательстве себя, своих «друзей» и политических убеждений.

Глава восьмая

ПОСЛЕВОЕННЫЕ ГОДЫ, ИЛИ ГОРЬКИЙ ХЛЕБ ИЗГНАНИЯ

Отель «Будущее». Да-да, это не выдумка: именно так называется гостиница, в которой Эмил Чоран заказал номер своему другу Мирче Элиаде, прибывающему в Париж поездом из Лиссабона 15 сентября 1945 г. Дальше придется нелегко. Элиаде это известно: ведь совсем недавно он выражал уверенность, что «новому англо-большевистский порядку», наставшему после Освобождения, такие, как он, не нужны. Еще 23 сентября 1942 г. он писал в дневнике, что предвидит грядущую невозможность для себя «врасти в райский хаос», который вполне может возникнуть, если вдруг, к несчастью, союзники одержат победу в войне. Все это означает, что реалии тех лет далеко не соответствуют возникшему впоследствии клише, в соответствии с которым Франция представлялась землей обетованной для всех трех румынских писателей еще со времен их интеллектуального становления. На самом деле целая пропасть лежит между этой сфабрикованной много позже легендой и постоянными сомнениями, терзавшими их вплоть до 1948 г., — возвращаться им в Румынию или нет. Сомнения усиливались мучительной для них безвестностью, не говоря уже об ужасе, охватывавшем их при мысли, что их политическое и дипломатическое прошлое может стать достоянием гласности.

С петэновской Францией Элиаде и Чоран еще могли как-то смириться. Но, возвратившись к универсализму, демократии, «масонству» (по мнению Элиаде), опять устремившись к упадку (на взгляд Чорана), — новая Франция отныне является воплощением всего, против чего они вели идеологическую борьбу в течение двух десятилетий. В отношении Ионеско дело обстоит по-иному. Хотя до 1948 г. он мечтает вернуться на дипломатическую службу, однако мысленно он постоянно обращается к Румынии, которая, как он полагает, постепенно избавляется от демонов национализма и в которой ему все еще хотелось бы «играть значимую роль» [795] . Как мы увидим впоследствии, грядущие события буквально вынудят Ионеско остаться во Франции: бухарестский суд заочно приговорит его к 10 годам тюремного заключения. Следовательно, применительно к Ионеско нельзя говорить о совершенно свободном выборе. Это относится и к Элиаде: он не может вернуться на родину, где идут чистки, потому что скомпрометирован связями с фашистами.

795

Письмо Т. Вяну от 19.9.1945 // Lettres `a Tudor Vianu. P. 278.

Как же выглядела на самом деле их встреча в послевоенном Париже? Каков был их путь от безвестности к славе? Как они его прошли, благодаря чьей поддержке, каким парадоксам, несмотря на какие трудности в отношениях с румынскими и французскими властями?

ТРИ РУМЫНСКИХ ЭМИГРАНТА В ОСВОБОЖДЕННОЙ ФРАНЦИИ

Живя во Франции, Чоран, Элиаде и Ионеско в первые послевоенные годы в определенном смысле словно бы продолжают жить в Румынии. Конечно, они общаются с парижскими интеллектуалами, посещают парижские книжные магазины и кафе; но их круг общения в значительной мере состоит из румынских эмигрантов. В то время и в самом деле на бульваре Сен-Мишель довольно часто слышится румынская речь. В то время их сближает по крайней мере одно обстоятельство: бедность. Чоран, который в феврале 1946 г. пишет своим родителям, что не знает, сколько еще времени он рассчитывает оставаться во Франции, — существует от стипендии до стипендии [796] . В 1948 г. он даже берется за какую-то техническую работу для одного издательства. Он живет в гостинице Мажори (дом 20 по улице Месье ле Прэнс) и принимает помощь от нескольких более удачливых друзей, за что его просят оживлять застольные беседы у них на приемах. Он довольно ярко описывает ситуацию в письме к Женни Актерян 2 декабря 1946 г.: «Вы меня спрашиваете, что я делаю? Понятия не имею. Думаю, что я не делаю ничего. Я живу в мансарде, питаюсь в университетской столовой, профессии у меня нет, и, естественно, я ничего и не зарабатываю» [797] .

796

Письмо от 15.2.1946 // Lettres... P. 15.

797

Ibid. Р. 236.

Как и Элиаде и Ионеско, Чоран часто задерживается допоздна в университетском Обществе взаимопомощи, чтобы получить стакан молока, который там выдается

студентам бесплатно. Он обивает пороги различных благотворительных организаций, которые получают из США поношенную одежду и пропахшие нафталином плитки шоколада [798] . У Элиаде есть средства, чтобы продержаться несколько месяцев, но устроился он не лучше. Покинув отель «Будущее», он поселился сперва у некоей русской дамы, а затем в 1947 г. переехал в отель «Швеция» на улице Вано. Он существует на авансы, которые ему выплачивают издательства «Галлимар» и «Пайо», порой пишет литературные рецензии, обедает в жалких ресторанчиках, а вечером довольствуется порой одним чаем. Призрак нищеты отступает лишь к концу 1948 г. — он получает временную работу в ЮНЕСКО, а затем — американскую стипендию. Ионеско живет лучше: у него есть двухкомнатная квартира рядом с заставой Сен-Клу, где даже имеется «настоящий столовый стол», как с завистью отмечает Мирча Элиаде [799] . Сам он в своих гостиницах вынужден довольствоваться расшатанными маленькими столиками и, словно ионесковский «Человек с багажом», постоянно перетаскивает свои материалы и рукописи с одного места на другое в большом дорожном сундуке. Еще 10 лет во всех его странствиях за ним будет следовать этот сундук, такой же тяжелый и неудобный, как его политическое прошлое. В июле 1957 г. в Асконе (Швейцария) Элиаде, пытаясь найти в нем текст выступления, который он должен произнести на очередной встрече Кружка Эраноса, произносит следующее: «Я так часто становился на коленях перед этим сундуком, в поисках нужных мне книг и тетрадей... Я осознаю, что превратился в кочевника, в странствующего школяра (в тексте по-английски — wandering scholar). У меня нигде нет ни квартиры, ни даже собственной комнаты. Живу по воле случая, у тех, кто меня приглашает» [800] . Ионеско так же беден, как и двое других, но к тому же обременен семьей, которую должен содержать. Его мечта — получить место заведующего хранением и выдачей материалов у Риполена. А пока это место недоступно, он работает на одну фирму — запечатывает ее проспекты в конверты и надписывает на них адреса. «Я уже тогда жил своим пером», — с юмором рассказывал он в «Дневнике в клочьях» [801] .

798

Эти подробности описаны в воспоминаниях литературного критика Моники Ловинеску — в то время молодой румынской студентки, жившей в Париже, подружившейся с Чораном, Ионеску и Элиаде. Впоследствии она и ее муж философ Виржил Иерунка долгое время руководили знаменитыми литературными передачами радиостанции «Свободная Европа» на румынском языке. Эти передачи велись из парижской радиостудии, но транслировались американской радиостанцией (Ловинеску М. На реках вавилонских. Бухарест, 1999. С. 68-69).

799

Eliade M. M'emoire II. Р. 151.

800

Eliade M. Fragments d’un journal I (1945—1969). P., 1973. P. 231.

801

Ionesco E. Journal en miettes. P. 56.

Двусмысленности антикоммунизма

Если в то четырехлетие (1945—1949 годы) все они оставались румынами, то самым румынским из них был, несомненно, Мирча Элиаде, быстро продвинувшийся в первые ряды национальной эмиграции. В этом плане история ускорила бег с последних месяцев 1947 г. — после вынужденного отречения в Бухаресте короля Михая и захвата власти коммунистами. Румынское государство прекратило выплату стипендий находившимся за рубежом студентам и предписало им возвратиться на родину. Им даже были зарезервированы места на пакетботе «Трансильвания». В 1948 г. множество бывших легионеров, когда-то сбежавших в Германию, перебрались в Париж. Те из румын, находившихся во Франции, кто отказался возвращаться — а таких было большинство, — начали создавать политические организации. Элиаде был в эпицентре этого движения. Номер 17 гостиницы «Швеция» стал одним из основных мест встречи эмигрантов. В частности, именно там прошли собрания, результатом которых явилось создание многих журналов — «Союза румын», затем «Лучафарул», первый номер которого вышел в свет в ноябре 1948 г. и где Чоран, писавший в это время для «Прёв», «Комба» и «Ла Табль ронд», поместил свои последние произведения на родном языке под псевдонимом З. П. Историк религий околдовал своих соотечественников. «Безмятежный, улыбающийся, человечный, солнечный», — писал о нем 16 февраля 1949 г. философ Виржил Иерунка, некоторое время стоявший на позициях троцкизма. Еще через несколько месяцев он же утверждал: «Мирча Элиаде — герой» [802] .

802

Ierunca V. Les Ann'ees ont pass'e... Bucarest, 2000. P. 20, 42 (запись от 3 апреля 1949 г.) в парижском дневнике 1949 г., включенном в данный сборник.

Румынских эмигрантов объединяет ненависть к коммунизму; но в целом их состав довольно разнороден. Можно представить, что некоторые из них, также оказавшиеся в Париже в 1947—1948 годах — в частности, Паул Челан, Люсьен Голдман, Исак Шива, — прилагают все усилия, чтобы держаться особняком от Элиаде и его компании. Среди тех, кто посещает организованные им собрания, есть и демократически настроенные интеллектуалы, близкие к либеральной и национально-крестьянской партии, например Н. И. Хереску, и даже бывшие марксисты в лице Виржила Иерунки. Однако многие отличаются довольно сомнительным прошлым: это и писатель Константин Виржил Георгиу (мы о нем еще упомянем), и Василе Постейка, автор «Эксгумации Капитана», опубликованной в 1977 г. в Мадриде издательством «Легионерское движение», и Павел Костин Деляну, еще и в 1950 г. носивший знаки отличия Железной гвардии и защищавший легионеров, расправившихся с историком Николае Йорга [803] . К этой группе, объединившейся под водительством Элиаде, присоединился и Чоран. Они проявляют инициативу сразу во многих областях: способствуют формированию румынского Центра научных исследований, первое заседание которого проведено 22 ноября 1949 г., а пост почетного руководителя предполагается предложить Хайдеггеру, Ортеге-и-Гассету или Эухенио д’Орсу; открытию румынского эмигрантского университета (открытый в конце того же года, он скромно разместился в одной из аудиторий Католического института). Элиаде создает также литературное объединение — его члены устраивают свои первые собрания в кафе «Корона», на набережных Сены. Иногда их посещает Чоран, заставляя себя об этом упрашивать бывшего вождя Молодого поколения, ныне — нового главу эмиграции. Еще одно место встреч румынских изгнанников — церковь на улице Клиши, которую посещает Элиаде и где правые интеллектуалы и часть бывших почитателей К. З. Кодряну празднуют православную Пасху [804] . По всей вероятности, компания экс- легионеров не особенно претит историку религий; он не колеблясь публикуется в Бюллетене румынской библиотеки Фрибурга, основанной бывшими последователями Капитана [805] . Он даже навещает в Париже Лидику Кодряну, занятую разработкой нового метода гимнастики, основанного на хатха-йоге [806] . И стоит ли всему этому удивляться? Ведь не далее как 29 мая 1945 г. Элиаде вспоминал в дневнике о «приступах увлечения легионерским движением».

803

Там же. С. 124 (дневник за 1950 г., запись от 9 апреля). В дневнике Виржила Иерунки за 1949—1950 годы встречаются многочисленные упоминания о Георгиу, Постейке и Деляну.

804

В. Иерунка встретил там Элиаде 8 апреля 1950 г. с молодой женой, Кристинель Элиаде, с которой историк обвенчался 9 января 1950 г. Свидетелем у них на свадьбе был Чоран.

805

Например, написанную в 1953 г. статью «За библиографию эмиграции». Bulletin de la biblioth`eque roumaine. 'Etudes et documents roumains (Fribourg). № 1. P. 167-170.

806

Eliade M. M'emoire II. P. 100.