Забытый - Москва
Шрифт:
– Если насчет начала, то чего проще, - пробормотал Алешка.
– Вот именно. Собирал бы я вас тогда целый десяток.
– Что же еще?
– Еще...
– Бобер потер ладонями щеки,- еще надо бы узнать, где они полон держат. Или хотя бы - где его много.
– Хорошенькое дело. Литвины вокруг всего города кишмя кишат. Черт их разберет. Да еще ночью! Да еще если собираться начнут! Тут не десяток, сотней не обойдешься, - это уже засомневался Гаврюха.
– Не могу.
– Почему это?!
– Ты за стены выбираться как собираешься?
– Как...
– Гаврюха замялся.
– Что? Через ворота неохота,
– Неохота.
– Так вот. Вы тут самые надежные и верные мне люди. Только на вас я могу полностью положиться. Вы, - Бобер предостерегающе поднял палец, и разведчики приоткрыли рты и уставились на него, никогда ничего подобного они от своего командира не слышали, - из города и обратно пройдете через тайный ход, о котором знают - пока!
– только три человека. Вас здесь двенадцать, стало быть теперь знать будут пятнадцать. Так вот: если после этой кампании от баб на базаре услышу про этот ход, я не буду разбираться кто, я выгоню сразу всех, вместе с командирами!
– он взглянул отдельно на Гаврюху, отдельно на Алешку, еще раз обвел взглядом всех, увидел непонятное смущение на лицах и удивился вслух: - В чем дело?
– Эх, князь, - вздохнул Иван, он был из Бобровки, самый старший и самый рассудительный из всех,- а мы-то думали - ты знаешь.
– Что?
– Про ход этот. Ты нас тогда уж сразу выгоняй, сейчас. Про него и так уже вся Москва говорит.
– Про какой ход?!
– Дмитрий не на шутку испугался, даже голос зазвенел.
– Про тайный. Из Чешковой башни.
– Ну, Иван, - облегченно вздохнул Бобер, - про тот ход я разрешаю тебе рассказать самому Олгерду. Если нынче ночью встретишь - шепни.
Разведчики заулыбались с недоуменными физиономиями, еще не понимая, а Бобер жестко закончил:
– Как стемнеет - отправляйтесь. Договаривайтесь меж собой, ищите, шастайте - не мне вас учить. Можете всю ночь искать. Но только в том случае, если они спать наладятся. Как только кто из вас увидит, что они собираются сматываться, немедленно все бросайте и ко мне - я должен узнать об этом как можно раньше. Все!
Наклонился к Гаврюхе, шепнул:
– Найди Иоганна. Скажи, я прислал.
* * *
Декабрьская ночь навалилась рано. Разведчики ушли, а Бобер, наказав Великому князю полностью подготовить конный полк к выступлению и ложиться вместе с воинами спать, сел с Иоганном в подвале Собакиной башни - ждать. Он упрямо пытался додуматься, как поступит Олгерд. Чтобы отреагировать соответственно.
"Что будет делать? Как? Сначала обоз, полон? Потом пехоту. В арьергарде конница. Она и мобильна, и мощна, отразит любой удар и на контрудар способна. Ладно, это по правилам. Но... Если он так сделает, обозы и полон загородят ему дорогу и принудят двигаться шагом. А ему ведь бегом надо! Олгерд так-то шагом ходить не умеет, а тут еще нужда великая. Нет, по правилам он не пойдет. Тогда как?! Думай, голова, думай! Полон он не бросит. Обоз тоже, старый скупердяй! Тут, похоже, выход один. И неслабый! Сам пойдет впереди, быстро пойдет, обоз оставит сзади идти как идется, а прикрыть его заставит Михаила со Святославом. Действительно, не пойдут же они с ним на немца. Да, так он и сделает. А мне что от этого? Да ничего! Ни так, ни так ничего не светит. Сколько у Святослава с Михаилом сил - не знаю. Все тысяч 10-12 наберется. А это против моих двух сотен... тьфу! Как же быть-то? Может, и ну ее к черту? Единственный шанс - ударить
Первый разведчик вернулся через час:
– Они уходят, князь! Собирают монатки. Костров поразвели, но спать не собираются. Шатры разбирают, вообще - сворачиваются.
– Ты где был?
– Тут, у Николиной церкви, за торжищем.
– Ты понял, кто тут стоит?
– Как кто?!
– разведчик растерялся.
– Ну, тверичи, смоляне? Или литвины?
– Черт их знает... Говорят по-русски!
– По-русски... Даже у литвин, Савушка, все почти говорят по-русски! Как по-русски? Акают? Окают? Цокают?
– Виноват, князь.
– Раз виноват, то в разведку не годен. Зажирели вы в Москве, и нюх, и сноровку теряете... (Савелий в отчаянии опускает голову и плечи).
– Но раз сам понял, значит не все еще потеряно... Наверное.
Савва вскакивает, как пружиной подброшенный, ест князя глазами, ожидая приказания.
– Чтобы от тебя я это слышал в последний раз.
– Да, князь!
– Иди, узнай - кто, и куда пойдут.
– Да, князь!
– разведчик со счастливым лицом ныряет под землю. Иоганн как-то странно шмыгает носом. Князь замечает:
– Что, Вань?
– Хорошо людей воспитываешь.
– Как могу. А что?
– Этот ведь из лучших. Неужели вот он сейчас еще чуть маху даст - и выгонишь?
– Теперь он маху не даст, в этом все дело. А если чуть-чуть, то можно не заметить. Ну а если уж, не дай Бог... то конечно выгоню. Иначе какой же я князь! Тем более - Бобер!
– Так ведь он теперь главную тайну города знает. Вдруг обидится?
– А вот тут тебе за науку спасибо. Прошлогоднюю. Помнишь?
– Не очень, - Иоганн сделал вид, что не понимает, а Бобер это увидел.
– Ну не важно. Если я такого выгонять надумаю, то пошлю его к тебе, чтобы ты его той наливочкой угостил... Что строителей потчевали.
– Однако!.. Недавно еще ты меня упрекал за слишком немецкое мышление. Но я смотрю - мне до некоторых далеко...
– С кем поведешься, - стараясь казаться легкомысленным, откликнулся Дмитрий. В это время из подземного хода вывалился второй разведчик:
– Они уходят, князь! Уходят!
– Это мы знаем. Ты где был?
– За Неглинкой! По берегу до Москвы-реки дошел. Уходят! Пешцы еще собираются, шатры там, барахло, а конница уже пошла.
– Конница? Чья?!
– Литовская.
– А не тверская? Не смоленская?
– Не-е. Безбородых много. И начальники многие не по-русски кричат.
– О!
– Дмитрий победно глянул на Иоганна. Но торжество было только во взгляде. В голове вертелось прежде всего недоумение и вихрь догадок, с которыми он пока не мог справиться.
– А за Москву-реку кто пошел?
– Мишка. А Антон с Васькой по торжищу за Тимофееву башню.
Бобер хмыкнул с досадой: "Теперь по очереди будут прибегать и кричать: князь! они уходят! А тебе надо знать - куда и в каком порядке. Впрочем, куда - понятно. Хотя!.." Искоркой вспыхнуло: "А может?!! Зачем Михаилу уходить по Смоленской?", но он поспешил задавить, затолкать куда-нибудь подальше, забыть эту мысль, чтоб не сглазить.