Забытый - Москва
Шрифт:
Но Иоганн молчал, а Дмитрий чувствовал, почти физически ощущал, как уходит, улетучивается из-за стола легкое, веселое настроение, радость встречи, и сгущается тянущая, вяжушая неловкость.
– Э-эй, бобры! Я ведь не ругать вас приехал, не скандалить. Чего вы?! Рассказывайте спокойно, чего психовать.
– Спокойно...
– Люба вздохнула и как-то тряхнула головой, что перед глазами у Дмитрия возник дед (как живой!) и запершило в горле,-и так уж с башней этой хлебнули... И между собой все пересобачились, и с другими, а ты приехал - и туда же...
– Это куда ж это - туда?! Же! Странные вы
– Да ладно тебе! Зубы заговаривать. Понятно же... Ну да, и я камень к себе от стен стаскивала, может, даже и больше других. Потому что хватилась поздно! С честностью своей... А не хватилась, так... Она и так-то у нас самая, почти, низенькая вышла, а без краденого камня и вовсе бы уродиной недомерком осталась. Стены бы от этого выше не стали, а на наши с тобой головы насмешек и позора - воз и маленькая тележка.
– Ай да княгиня!
– Дмитрий смеялся восхищенно.
– И как же ты, сама додумалась или подсказал кто?
– Ну ты уж меня совсем за дуру считаешь?
– Люба заулыбалась, и напряжение за столом спало.
– Как Иоганн стал про безобразия эти рассказывать, я и задумалась.
– А! Так значит вы с Иоганном?!
– Да ну что ты, князь!
– чуть не плача взмолился Иоганн, и всем стало его жалко, только с нижнего конца стола послышалось позорное: хи-хи! Тут уж князь с княгиней переглянулись весело и доверчиво, а Дмитрий заметил нарочито громко:
– Иоганн! А ведь главный-то вор от тебя недалеко уселся. Как их там князь хотел? Кнутом? Или лозой?
– Ну зачем это вот уже - кнут! лоза! Что мы, дикари какие или как? философски вопросил Ефим, и весь стол грохнул хохотом.
* * *
– О-о-ой, Митенька... Ну хватит, хватит. Господи, как я устала! Ты после Нижнего совсем какой-то бешеный стал. Ненасытный.
Дмитрий, в меру хмельной после княжеского пира, на сильном взводе, но не перебравший, чувствовал в себе столько энергии, а еще больше желания, что мог бы донимать жену всю ночь. Но Люба, тоже долго и с жаром ласкавшая его, к утру сомлела, обмякла, перестала отвечать на ласки, а теперь вот и пожаловалась. Дмитрий с сожалением оторвался от нее, откинулся на подушки и сразу вспомнил Юли.
"Как она там теперь, бедняжка? Ведь знает, что я приехал. Мечется, поди. Может, и сейчас не спит, о тебе, кобеле, думает. Хотя нет. Поздно уже, очень поздно. Или уже рано... Но как мне к этому вопросу подступиться?"
– Митя, я тебе о Юли так и не досказала...
– Дмитрий сильно вздрогнул и возблагодарил Бога, так кстати отодвинувшего его от жены, а то она конечно бы почувствовала!
– ...ты завтра же, если спешишь в Серпухов, то не откладывай в долгий ящик, должен с ней повидаться. Тайно.
– Зачем? И почему тайно?
– его бросило в жар.
– Я ведь сказала: она с Вельяминовыми завязалась накрепко. Не знаю уж, как сам Василь Василич, а сына его, Ивана, она намертво посадила на крюк. В открытую за ней бегает, грозится все бросить, даже от жены отделаться, только бы Юли себе взять. Хоть в жены! Ну, она подыгрывает.
– Та-ак... А как же...
– Ой, Мить, завтра! Дай хоть часок поспать, - Люба чмокнула его в щеку и зарылась носом в подушку.
"Господи! Как будто слышишь! И сразу - на тебе! Как в доброй сказке! Значит?.."
* * *
Система связи у Любы с Юли была довольно сложной, в три гонца, не знавших друг друга, подсказанная и налаженная Иоганном. Когда возникала необходимость встречи, ее назначала Юли в условном месте и приезжала всегда сама, со стороны же княгини ездил либо Иоганн, либо (в особо важных случаях) сама княгиня в сопровождении Иоганна. Мест было три, далеко за городом, в маленьких охотничьих приютах, сделанных еще Алешкой.
Наутро гонцы переведались очень быстро, и князю было указано ехать в Занеглименье. Сопровождал его Иоганн, один знавший дорогу.
Дмитрий ехал на свидание с тяжелой головой. Трудный вчерашний день, 6ессонная ночь, похмелье... Сперва ему хотелось даже отложить. Но чем ближе к месту встречи, тем собранней он становился, без усилий, как-то само собой обострялось восприятие, яснело в голове, а внутри где-то все отчетливей начинало вибрировать: сейчас, сейчас увижу тебя! стерва моя родная! чем порадуешь? или озаботишь?
Да, не только чувства заставляли напрягаться и настраиваться. Рядом с ними соседствовали, собирались, сосредоточивались и готовились двинуться, как войско в бой, мысли о той опасной игре, которая завязалась у Юли в Москве, о своем месте в этой игре, о возможном исходе.
По тому, что успела рассказать ему жена, Вельяминовы вырисовывались главными, самыми серьезными и, что было самым тяжелым и неприятным, совершенно непримиримыми противниками ему самому, а стало быть, и всей его деятельности. С ними не выходил контакт, не получалось договориться, найти хоть какой-то компромисс. Тут следовало очень внимательно разобраться и определиться. И не дать маху! Ни в коем случае!
И все-таки первой мыслью сейчас вертелось в голове: Юли! "Вот подъедем, выскочит, кинется... Или нет? Ведь Иван - мужик сильный, видный. А ну как улестил, ублажил, успокоил? О, Господи, Господи! И ведь дрожу опять, как мальчишка".
Но когда подъехали к избушке, никто их не встретил. Калитка была заперта на засов изнутри. Иоганн достал из-под пня и подал князю специальный крюк - открыть. Дмитрий недоуменно оглядывался, но Иоганн успокоил:
– Она всегда позже является. На всякий случай. Вдруг посторонний кто... Так что сначала мы, мужики, а потом уж...