Зачем богу дьявол к 2
Шрифт:
Куда Татьяна Ларина, или Наташа Ростова справляли свою нужду во время бала? Этот вопрос всегда занимал Никиту больше, чем любовные приключения литературных героинь. В школе вкус к отеческой истории прививали, в том числе, и экскурсиями как бы в прошлое. Однажды учеников, среди которых был и Никита, привезли в загородный летний дворец какого-то графа. Экскурсовод рассказала, что сюда на балы собирались до трёх сот человек.
– И ни одного туалета!
– громогласно констатировал Никита.
– Понятно, почему вокруг такой большой парк.
– Почему же...
– словно оправдываясь, ответила под
– В специальных комнатах стояли ведра...
Договорить женщине не дали: школьники загоготали в полную силу, представив, как писают в ведра, стоящие рядом Евгений Онегин и Пьер Безухов, а как делают то же самое дамы в своих роскошных нарядах, они этого даже представить не могли. А если по большому?
Во французской книге по истории Никита прочитал, что из-за туалетной проблемы, в Версале стояла совсем не романтическая вонь, а Король-Солнце, чуждый гигиене, благоухал, как два потных козла и его любовницы после соития долго смывали с себя специфический королевский запах. Про отечественные дворцы такого не пишут, хотя там наверняка воняло не лучше. Школьно-классическую отечественную литературу Никита не любил за бесполость, за полное отсутствие естественных человеческих отверстий и надобностей, за любовное романтическое вранье, за нечеловеческие нравственные страдания.
Разломав на дрова "удобство", посчитав это незначительным уроном для израненного дома, разожгли костёр во дворе, чтобы подсушить верхнюю одежду и погреться. Пока то, да сё, часа два и пролетело. Этого времени Парню хватило, чтобы привести лошадей.
К невзгодам последнего времени немногочисленные новые обитатели когда-то крепкого, многолюдного Села, привыкли. Человек быстро привыкает к ужасам жизни, какими бы они ни были. Те, кто не в состоянии привыкнуть, погибают. Но удивляться удивительному человек не перестаёт никогда, какая бы удивительная реальность его не окружала: всегда найдётся что-то ещё более удивительное, совсем не обязательно более сложное, или замысловатое.
Вот и шествие по центральной улице Села необычной компании заинтриговало и удивило селян. Тоха, как и полагается командирскому коню, шёл впереди, а на задней луке его седла временно расположился Парень, которому, вероятно, казалось, что он выглядит грозно. Но люди воспринимали его как чудную птицу - помесь вороны с орлом. Далее - разумеется, Филя, хотя в обычной ситуации это совершенно не разумеется, обычно он замыкающий. На этот раз замыкающей была пригорюнившаяся Маша: её не волновали мальчишеские игры в главаря, она переживала, что осталась без Никиты.
Лошадиная стайка брела не сама по себе, а бы куда, она двигалась целенаправленно: уверенную поступь лошадей дополнял зоркий взгляд-компас чудной птицы. Трудно было удержаться от любопытства. Постепенно следом за лошадьми потянулись самые заинтригованные, образовалась кучка любознательных. В целом, всё действие стало напоминать процессию, которая, направлялась в барскую усадьбу: дорога в сторону реки вела только туда.
Увидев лошадей, вышедших на финишную прямую к дому, Никита от восторга, в наплыве чувств по-детски запрыгнул в объятия, совсем не ожидавшего это Николая, так, что тот еле на ногах удержался, и чмокнул его в щёку:
– Ты у меня самый умный Железный дровосек!
Как обычно - что к чему
– Ты кретин!
– ответил Николай, удерживая на себе Никиту.
– Чуть с ног не сшиб.
Лошади, почувствовав радость хозяев, ускорили шаг. Во дворе усадьбы Тоха и Маша побрели к своим наездникам, а Филя замер в нерешительности. Никита махнул ему рукой:
– Иди сюда, дурак! Я тебя тоже люблю!
Подоспела и, отставшая было, процессия селян. Их набралось человек пятнадцать. Они молча наблюдали радостную картину воссоединения бродячей цирковой труппы. Цирк прибыл! Молва о всадниках с птицей, которых прозвали циркачами, дошла и до Села, но в неё не то что бы не верили, а не задумывались над болтовнёй старателей, которые горазды и приврать, и приукрасить. Циркачам чего только не приписывали! Они и с бандитами на раз плюнуть расправляются, и золотишком богаты, и простым людям помочь не откажутся, но ведут себя замкнуто, ни с кем не общаются, откуда взялись и кто такие - неизвестно. Впрочем, теперь никому ни про кого ничего доподлинно неизвестно - что сочинил о себе, то и прошлое. Поговаривали, что циркачи те самые, что именно они устроили погром в столице крестов, но в это совсем уж не верилось, хотя сходство одного из них с героем, ставшей популярной книжки стихов, считалось бессорным. Да и дружок его органично вписывался в контекст литературных событий. Теперь сельчане воочию могли в этом убедиться.
Никита дружелюбно улыбался, Николай смотрел настороженно.
– Здравствуйте, что ли, гости дорогие!
– молчанье нарушила пожилая, с сильной сединой в волосах, женщина.
– И вам того же, господа хорошие!
– ответил Никита.
– Надолго ли к нам?
– поинтересовалась женщина, выдавая этим вопросом свою обеспокоенность: если верить молве, то появление циркачей - к прощанью с размеренной жизнью.
– Как понравится.
– не стал успокаивать женщину Никита, почувствовав в её тоне сомнительную доброжелательность.
– А он глухонемой?
– женщина кивнут в сторону Николая, считая его адресатом своих вопросов, а не явно легкомысленного Никиту.
– Нет.
– ограничился коротким ответом Николай.
– С вашего позволения, мы займёмся своими делами.
– подвёл черту первому знакомству Никита.
Женщину все завали Мать. Поначалу это было просто обращение - мать то, мать это, и постепенно оно стало именем. Прошлые имена и фамилии в новом мире никакого значения не имели, хоть горшком назовись, только смотри, чтобы в печь не сунули, или в рабское хозяйство не продали.
Первых новых поселенцев привела сюда Мать. Она бывала в этом Селе раньше. Здесь жила её подруга с семьёй. Название Села - Царёво. Место замечательное - река, лес, земля благодатная. Странно, что в Селе не оказалось ни мёртвых, ни выживших. Останки людей обнаружили в лесу. По какой-то причине жители Села ушли в лес, то ли умирать, то ли спасаться.
Новость о появлении мифических циркачей будила любопытство, вызвала разговоры, но воспринималась как нечто несерьёзное. Всплыла шутка о цирке, который уехал, оставив клоунов. Вероятно, самозванцы какие-то. Не спёрли бы чего-нибудь.