Зачем богу дьявол к 2

Январёв Леонид Иванович

В Селе сформировалось семь общин. Сам собой сложился Совет, в который вошли люди с решающим в своей общине словом. Никаких реальных полномочий он не имел, а был лишь площадкой для обмена мнениями. Организатором и мотором общественной деятельности стала Мать.

В самой большой общине было двадцать человек, в самой маленькой - пять. Места под солнцем хватало всем. Отношения между общинами, как и между людьми, складывались непросто. Попытки Матери привести эти отношения к общим правилам, терпели из уважения к ней, но объединяться в колхоз не хотели и вмешательство Совета во внутриобщинные дела не допускали.

Пока общественное мнение определялось в своём

отношении к новичкам, Никита с огорчением рассматривал то, что устроители музейной усадьбы назвали конюшней. Декорация она и есть декорация! Но всё же лучше, чем под открытым небом. Оставив Николаю решать эту задачку, Никита отправился в лес за пропитанием.

С охоты Никита вернулся с двумя поджаренными на лету тетеревами и в глубокой задумчивости.

– Что случилось?
– Николай читал эмоциональные состояния Никиты, как открытую книгу, то ли потому что Никита слабо контролировал трансляцию эмоций, то ли пренебрегал контролем.
– Лешего обоссал?

– В лесу много останков.
– Никита не поддержал насмешливый тон.
– Очень много. От смерти спрятаться хотели... Думали, лес защитит. Грибы.

– Грибы?
– Николай не мог понять, о чём речь?
– Какие грибы?

Дома, увлёкшись лесом, Никита чувствовал неизвестно откуда возникающие подсказки: какая трава полезна, какие грибы и ягоды лечат, как нужно правильно думать и делать, чтобы лес сам давал то, что ты хотел бы от него получить. В шутку разговаривал с деревьями. А в шутку ли?

– Грибница...
– Никита замялся.
– Грибница рассказала.

Николай с беспокойством смотрел на Никиту: галлюциногенные грибы и не такое расскажут!

– Сам такой!
– обиделся Никита.
– Не знаю я. Взяла и рассказала... Грибница!

Грибы удивительные создания - это и растения, и животные одновременно. Хотя иногда они бывают очень недружелюбны, всё же их склонность к взаимовыгодному симбиозу с другими организмами, берёт верх. На земле нет биологических ниш без грибов. А вот теперь и разговорились! В прошлой жизни мыслящая грибница - это сенсация! Теперь - только дополнительный штрих в новой картине мира. Сколько ещё впереди открытий чудных готовит просвещения дух? Почему-то это не радовало, а заставляло грустить о прошлом, в котором не было разумных грибов. Одно дело, когда братья по разуму живут в фантазийных допущениях, и совсем другое, когда они под боком: словно твой дом оказался коммунальной квартирой.

Из мировоззренческой задумчивости друзей вывела Мать. Она принесла незваным гостям в плетёной корзине свежий хлеб, десяток варёных яиц, кусок варёного мяса, чай для заварки и соль. И пирожки!

– Спасибо!
– первым поблагодарил Николай, Никита поддакнул.

– Пожалуйста! Чем богаты, тем и рады.
– ответила Мать и, заметив на земле дичь с опалёнными перьями, предупредила: - Лес проклят. Лес мёртвых. Мы далеко не ходим, а то леший кругами водит.

– Волков бояться...
– начал было Никита в оправдание леса, но не стал развивать, вероятно, не без оснований, спорную в местных обстоятельствах тему.
– Вы всех угощением встречаете?
– бестактный вопрос вырвался не случайно: женщина не выглядела доброжелательной, смотрела, словно врага покойника на могилку пришла навестить.

– Нет!
– твёрдо ответила Мать, - Пирожки с капустой. Мои фирменные.

– Мы можем заплатить.
– предложил Николай.

– Заплатите. Ещё успеете.
– отказалась Мать.
– Это на первый случай. Да и не в деньгах дело. Пойду я. Устраивайтесь.

Обдуваемая лёгким ветерком, Мать пошла обратно

в Село. Её мешковатое, похожее на рясу священника платье, пузырилось то ли на ветерке, то ли от покроя и от этого женщина выглядела беременной воздухом.

Более двадцати лет Мать работала школе учительницей младших классов, а последние десять лет - надзирательницей в женской исправительной колонии строгого режима. Только на поверхностный взгляд это противоположные занятия, крайние позиции обстоятельств жизни, на самом деле, по сути - одно и то же, с той лишь разницей, что зэчки вызывали у Матери меньшее отвращение, чем дети. Если педагог не испытывает отвращения к своим воспитанникам, значит он педофил. Мать судила об этом категорично, считая промежуточные оттенки лицемерием и профнепригодностью.

Последние полгода перед Серой смертью Мать провела в психиатрической клинике. Была ли это болезнь - вопрос. Очевидно, что это был путь избежать ответственности за дикий поступок. Мать смертельным боем обрушилась на молодую заключённую. На фоне прошлой образцово-добропорядочной жизни, случившееся выглядело внезапным умопомрачением. Не удивительно, обстановка в местах заключения не способствует крепости психического здоровья, как заключённых, так и тюремщиков.

В психушку Мать упрятали родственники при поддержке администрации колонии: хотелось притушить скандал, да и верилось, что у дела очевидная психиатрическая подоплёка. Защитникам не хотелось докапываться до истинных причин происшествия. Прежде всего, это было не в их интересах и в последнюю очередь заботой о судьбе Матери. Сын - молодой перспективный политик, делающий карьеру в партии власти, исправительная колония - образцово-показательная.

Серая смерть унесла прошлое в могилу. Не осталось никого, кто мог бы удивиться, как много пациентов психушки выжило: санитары и санитарки, бесчувственность которых, граничащая с садизмом, тюремным надзирателям и не снилась, сбежали первыми, врачи - следом. В убийственной суматохе последнего дня близкие просто забыли о Матери, их судьба ей неизвестна.

Люди-деревья, космические контактёры, неисправимые суицидники, наркоманы и алкоголики на свободе оказались самой безобидной частью обитателей нового мира, а порядки и нравы психушки в сравнении новой жизнью выглядели утраченными гуманистическими идеалами. Думать о вчерашнем аде, как о потерянном рае - это так по-человечески!

Темнело рано и, хотя темнота не была особой помехой, Никита и Николай всё равно подстраивались под светлое время, спать ложились не поздно затемно, вставали с рассветом. От мысли переночевать в доме отказались: он выстужен и загажен. Как обычно поставили палатку.

– Я подумал, мы любовники?
– укладываясь спать, спросил Никита, на ответ он не рассчитывал.
– Любовники - как-то пошловато звучит. Друзья? Друзья не трахаются. Пара? Как два сапога! Ты мой бойфренд, я твой бойфренд, а вместе мы френды. Как в компьютере. Ужас!

Николай засмеялся. Френды! Придумал!

– Нет. Я твой Железный дровосек.
– сказал Николай и обнял придвинувшегося к нему Никиту.
– А ты мой соломенный Страшилка. Не переживай, купим мы тебе мозги.

– Сам такой!
– буркнул Никита.

Первым просыпался Николай. Он разводил костёр, грел воду, сочинял завтрак, заваривал чай из чаги - гриба-трутовика, его в лесу много. Привычный чай стал редкостью: на рынках под видом чая предлагали похожее на чай неизвестно что. Наполнив большую кружку, Николай подслащивал напиток мёдом, который берег исключительно для Никиты, сам, довольствуясь удобным в дороге сахарозаменителем.