Зачем ловеласу жениться
Шрифт:
— Лучше вам побыстрее его съесть, — сказал Тоби. — Иначе оно перестанет быть мороженым и превратится в сироп.
Бел подняла глаза.
— В сироп? В сахарный сироп?
— Да, наверное, — с улыбкой кивнул Тоби. — Но уверяю вас, мороженое — гораздо вкуснее.
Ложечка замерла в руке Бел. Ей очень хотелось попробовать лакомство, но все же она протянула вазочку сэру Тоби.
— Мне очень жаль, но я не могу, — прошептала она со вздохом.
— Не можете? — Он взглянул на нее с удивлением.
Она покачала головой, чувствуя
— Дорогая, но почему вы не можете есть мороженое? — Тоби окинул ее взглядом. — Только прошу вас, не говорите мне, что переживаете из-за фигуры.
Бел густо покраснела и опустила глаза. Она стеснялась своих роскошных форм, унаследованных от матери, — слишком пышной груди и широких бедер. Но от мороженого она отказалась совсем по другой причине.
— Я не ем сахара, — объяснила Бел. — Да, не ем, если только он не завозится в Англию компанией моего брата.
— Отчего же так?
— Потому что сахар, который везут сюда мои братья, выращивается и собирается свободными людьми. — Она посмотрела на мороженое. — А вот это скорее всего продукт рабского труда.
Тоби тоже посмотрел на стремительно таявшее мороженое.
— Дорогая моя, но ведь работорговля отменена больше десяти лет назад.
— Может, торговлю рабами и отменили, но само рабство закон не запрещает, и оно все еще существует почти везде, где производится сахар, — заявила Бел. С упреком взглянув на жениха, она добавила: — Неужели вы считаете, что порядочный человек может лакомиться продуктами подневольного труда?
— Я… не знаю. Но полагаю… То есть я хочу сказать… — Тоби в смущении пожал плечами. — Но ведь это всего лишь мороженое.
Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Бел уже спрашивала себя: не совершила ли она роковую ошибку? Конечно, сама помолвка была ошибкой, но она надеялась, что эта ошибка вполне исправима. И ее нисколько не смущала репутация Тоби, во всяком случае, почти не смущала. Но одно дело — беспутство, и совсем другое — реакционные взгляды. «Всего лишь мороженое…» — сказал он.
Впрочем, для него это лакомство действительно всего лишь мороженое. Он не видел в нем несчастья тысяч людей, как видела она. И он не знал ни одного из этих несчастных по имени.
— Оно сейчас совсем растает, если вы его не съедите, — сказал. Тоби.
Бел вздохнула. Пожалуй, он был прав. Исправить несправедливость, совершенную при изготовлении этого мороженого, уже нельзя. И все же она покачала головой:
— Поверьте, я действительно не могу.
— Если не можете, то не надо. — Тоби протянул мороженое мальчику, державшему за поводья лошадей. — Бери, парень. Ешь.
— Вы серьезно, сэр? Вы даете мне его, чтобы я его съел? — Грязная ручонка сомкнулась вокруг вазочки.
— Да, конеч… — Еще до того как Тоби успел закончить фразу, мальчик с жадностью проглотил половину порции. Орудуя ложечкой как
— Наконец-то вы улыбаетесь, и даже смеетесь, — сказала он. — Слава Богу! А то я уже почти впал в отчаяние.
— Ах, простите… — пробормотала Бел. — Я знаю, что вы хотели как лучше. Но поверьте, я не могла бы получить удовольствия от мороженого.
— Однако вы можете получать удовольствие от удовольствия мальчишки?
— Да, пожалуй, — кивнула Бел, явно озадаченная собственным ответом. Она привыкла считать, что все жизненные удобства и удовольствия достаются одним в результате тяжкого труда и унижения других людей. Но быть свидетелем того, как кто-то получает удовольствие, — это совсем не то. Ощущения совсем другие. Вчера на балу она получала куда больше удовольствия, наблюдая, как танцуют другие, а вовсе не тогда, когда танцевала сама. А сегодня она не могла получить удовольствие от мороженого, однако ей было приятно наблюдать, как лакомится мальчик.
Но как же объяснить такой парадокс? На этот вопрос у нее не было ответа, и она в смущении пробормотала:
— Вы, наверное, считаете меня ужасной лицемеркой?
— Вовсе нет. — Тобиас взглянул на нее с ласковой улыбкой. — Я считаю вас настоящим ангелом, бескорыстным и самоотверженным. И я не могу не спросить себя: смогу ли я заслужить вашу любовь?
Бел тут же почувствовала, как при этих словах Тоби по телу ее словно растеклось что-то приятное и теплое. И ощущение было таким сладостным, что даже голова немного закружилась.
— Знаете, дорогая, вы навели меня на прекрасную мысль, — неожиданно сказал сэр Тоби.
— Я навела?
— Да, вы. Вернее — вдохновили. — Он подозвал официанта и что-то тихо сказал ему. Официант кивнул и удалился. Тоби же обошел фаэтон и, сев на свое место, заявил: — Кажется, я знаю, как вас развлечь. Надеюсь, на сей раз вы действительно получите удовольствие. Но для этого ехать придется быстро. Вы сможете это пережить?
О Боже! Глаза Тоби горели радостным предвкушением, и Бел не осмелилась его разочаровать. Она храбро кивнула и вцепилась в дверную ручку.
— Нет-нет, — сказал Тоби, взглянув на ее руку. — Так вас будет еще сильнее болтать. — Он взял вожжи. — Лучше держитесь за меня. За локоть.
Бел уставилась на него в испуге:
— Что ж, если вы настаиваете…
— Да, настаиваю. Держитесь, Изабель!
Она молча кивнула и обхватила его руку. В этот момент к ним подошел официант с огромной плетеной корзиной в руках. Тоби велел закрепить корзину на запятках фаэтона. Затем, расплатившись с официантом, хлестнул вожжами лошадей. Экипаж тут же сорвался с места, и Бел еще крепче сжала руку Тоби. У первого же поворота он взглянул на нее и спросил: