Зачет по тварезнанию
Шрифт:
Я взяла себя в руки и ответила, как положено педагогу высшего магического учебного заведения:
— Я не поняла, кто это был.
А не «А косорыл его, мать его, косорылиху, за правую заднюю лапу, знает!», как очень хотелось.
— Да, он так стремительно напал, — согласился Торнсен.
— Нет, Кейрат, — обратилась я к нему по имени, раз уж продула. — Видите ли, я его разглядела, и спереди, и сзади. Проблема в том, что я никогда не слышала о такой твари. Не знаю, куда нас по случайности закинуло телепортом, но это место заслуживает стать местом Императорской экспедиции куда сильнее, чем Южные горы, —
Возвращались мы молча.
Наверное, мы выглядели достаточно мрачно, чтобы старушка нас не трогала. Торнсен занялся обедом. Или печкой. Чем-то занялся, это главное. Меньше всего я сейчас хотела, чтобы меня отвлекали и дергали. Я забралась на чердак, достала из рюкзака экспедиционный журнал, пока девственно-чистый, и подробно записала свои наблюдения. Эх, нужно было сразу начинать! Я с трудом вспомнила показания счетчика по дороге от телепорта к избушке. Написала приблизительно. И следы косорыла не замерила. И твариметрические данные с лежки выпеня не сняла. Расслабилась! Обвиняла Торнсена в том, что он отнесся к практике как к увеселительной прогулке, а сама?!
Рядом, успокаивающе урча, дрых Гррых. Когда он появился, я не заметила. Просто в какой-то момент осознала, что рядом с моим бедром урчит что-то мягкое. Лежит и урчит. Не прогонять же. Он так доверчиво ко мне прижался.
Добравшись в журнале до сегодняшнего дня, я стала зарисовывать незнакомую тварь. Морда мне прямо удалась. Не с первого раза, правда, но получилась, как настоящая. Я магически добавила синего света в глаза и содрогнулась — так узнаваемо вышло.
Меня потряхивало от возбуждения. А что, если мы сегодня открыли новый вид тварей? Конечно, все твари давно описаны и, возможно, это — какой-нибудь реликт, затерянный в дебрях косорыл знает каких лесов, и его описали когда-то давно, еще до старушки Бланчифлоер Т. леи Моро. Так давно, что ко времени сотворения ею бессмертного труда по тварезнанию о нем успели забыть. Но — просто представьте на секундочку! — но вдруг это действительно новый для науки вид? Его же нужно как-то назвать!
Морозец. Коротко и по сути.
Твариней.
Застудень.
Лютостужень.
Лютостужень — вполне научно вышло. Уж не хуже, чем косорыл. Или огнеплюй.
Сафониэль весь обзавидуется, когда про него узнает! Ладно, я, так и быть, дам ему право назвать лютостуженя самому.
Лютостуженем, хе-хе.
Сбоку недовольно зашуршал Гррых, накрываясь пушистым хвостом вместе с мордочкой. Не оценил моего хихикания. Кому не нравится, того не держим.
…Интересно, а можно использовать мелкозубов в качестве носителей сообщений? Они же, по идее, в любую точку могут телепортироваться. Из любой. Удобно бы было.
Я вернулась мыслями к новооткрытой твари. Вдохновившись мордой, я принялась за тело. Но тело не получалось. Я десять раз стерла и нарисовала его снова. Наконец, вырвала измочаленный от бесконечного стирания лист, смяла его в комок и зашвырнула в
Сбоку что-то колыхнулось, и комок бумаги завис в воздухе — в зубах Гррыха. Довольная, судя по морде, тварь, игриво, как мне показалось, помахивала хвостом. Комок выпал из зубастой пасти (он, конечно, мелко-зуб, но уж очень много-). Тварь висела под крышей и выжидающе на меня смотрела.
Я вырвала еще один лист, скомкала, замахнулась… Но швырнула в другую сторону. Буквально рядом с собой. Гррых мгновенно перестроился и подцепил комок уже у самого пола. Комок выпал из пасти. Тварь снова выжидающе смотрела на меня.
— Тащи сюда, — я ткнула пальцем в комок бумаги. — На тебя так бумаги не напасешься.
Гррых висел в воздухе, смотрел на меня и помахивал хвостом.
— Игрушку, говорю, подай, — я ткнула пальцем в комок и жестом притянула воображаемую бумажку к себе. А потом замахнулась, будто собралась кидать.
Гррых ожил, готовясь ринуться с места.
Осознав, что игры не будет, он пригорюнился. Даже уши у него как-то обвисли.
— Бумажку давай, — я снова ткнула пальцем в ближайший комок. Потом — в дальний.
В следующее мгновение Гррых был возле противоположной стены чердака. Он подхватил комок и уже крыльями долетел до меня. Бумажка шмякнулась мне на колени.
Я размахнулась… Ушастый сорвался в полет… А я покрутила комком в кулаке и показала твари язык. Гррых нахохлился.
Не желая его огорчать, я всё-таки швырнула игрушку. Затем еще раз. И еще. И…
Мы с Гррыхом не заметили скрипа лестницы. Или Торнсен ее починил. В общем, когда его голова появилась над чердачным полом, Гррых как раз нес мне бумажку, а я протягивала руку, чтобы ее взять.
Мы так и зависли: я — с протянутой рукой, Гррых с бумажкой в зубах и Торнсен с отвисшей челюстью.
А потом бумажка упала на пол, прямо из воздуха, где твари и след простыл.
А я не нашла ничего лучшего, как с умным видом продолжить рисовать. Мало ли что человеку может причудиться после столкновения с Лютостуженем?
16. Лайна. На «базе» практики, которая, похоже, проходит у подножий Западных гор. Под аккомпанемент подозрений и тарахтения старушки Тои
— Джелайна, обед готов, — неуверенно произнес Торнсен где-то через минуту молчания.
Я подняла голову от журнала.
— Очень хорошо. Я сейчас спущусь, — строго ответила я. Как педагог высшего магического учебного заведения.
А педагоги высших магических учебных заведений не играют в «а ну-ка, принеси» с тварями. Так что вам всё причудилось, обучающийся Торнсен. Тяжелые последствия отравления парами пьяноголова веселого.
— А-а… — всё так же неуверенно начал студент.
— Что? — если бы у меня было плохое зрение, я сейчас бы поправила очки и посмотрела поверх линз. Точно! Вернусь и куплю для солидности!
Причудилось. Что непонятного?!
— А? Нет. Ничего. Вы только… — он повел взглядом туда, где еще недавно находился Гррых, — не задерживайтесь.
— Не надейтесь, — заверила я затылок Торнсена, спускающегося вниз.
И вправду, не стоит задерживаться. Обед в опасности! Если я не заступлюсь за свою порцию, с нею станет то же, что с предпоследним кусочком сыра.