Зачет по тварезнанию
Шрифт:
Любой может стать как хищником, так и жертвой. Кто есть кто, определяется по страху. Наверное, что-то изменилось в моем лице. Или по какому-то другому признаку Торнсен ощутил его, и воздух между нами мгновенно налился напряжением. Студент оторвался от стены и сделал шаг ко мне.
Никогда не бегите от хищника. Этот признак уже бесповоротно распределяет роли.
Но я отступила, беспомощно оглядываясь.
И была схвачена в железные объятия, а в следующий миг — прижата к стене.
— За что ты так со мной? — я, как всегда, не могла
Он просто обрушился на мои губы, приподнимая стальными руками и вжимаясь, впечатываясь всем телом. Тяжелая, подчиняющая сила хлынула в меня, и я вдруг поняла, что не могу сопротивляться. Словно кто-то отключил мою волю. Я послушно принимала его язык, прогибалась под напором крепких рук и разворачивалась. Его губы выцеловывали мне шею и затылок, что-то бормоча, но отключившийся мозг отказывался это «что-то» расшифровывать. Левая рука терзала грудь, а правая потянулась к застежке штанов. А я безучастно стояла, уперевшись руками в мраколюта на стене, подчиняясь лавине страсти и позорно ощущая, как сжимается от восторга что-то под грудиной.
Нижняя часть моей одежды была безжалостно сдернута. На секунду Торнсен отпрянул от меня, а еще через мгновение к моим ягодицам прижалось нечто большое, твердое и горячее. Это большое и твердое терлось, под аккомпанемент тяжелого мужского дыхания над моим ухом, и мне почему-то было глубоко плевать на то, что мы находимся — на секундочку! — в аудитории Академии. Я потерлась в ответ и прогнулась сильнее, намекая, что не там, в общем. И не туда. Нужно ниже. И глубже.
— Скажи, что ты этого хочешь, — выдохнул хриплый голос над моим ухом.
Я прогнулась настойчивее.
— Скажи, что ты хочешь меня. Скажи.
Да мы тут поговорить собрались, что ли?..
Я рывком развернулась, воспользовавшись тем, что Торнсен расслабился, и притянула его голову, отвечая на поцелуй и запрыгивая на его бедра. Широкие ладони подхватили меня за ягодицы, нижняя «косая сажень» погружалась в меня, унося куда-то за пределы возможного. Я застонала от наслаждения.
— О Дайна! — прохрипел надо мной Торнсен, выходя и погружаясь снова. — О Дайна! Скажи мне. Скажи…
— Я хочу тебя, — выдавила из себя я.
— Я… Схожу… С ума… И это… Мне… Снится… — рвано выдыхал надо мной мужской голос, и сладостная волна подкатывалась все ближе и ближе.
Вспышка силы накрыла меня, мощная до звездочек в глазах. Я хотела закричать, но поняла, что лишь глухо замычала.
Я схожу с ума, и это мне снится.
Снилось.
Я проснулась. Прислушалась. Кейрат тихо сопел. Даже не храпел. Снизу был слышен скрип половиц и недовольное бормотание бабы Тои.
Приснилось. Хвала Дайне, это всё мне приснилось. Дайна, какой стыд! Мне снятся эротические сны со студентом! Мне срочно нужен Сафониэль, иначе я его изнасилую. Сафониэля или Кейрата. Или косорыла, если попадется под руку. В общем, кого-нибудь обязательно
Вспышка стала сходить на нет, заменяясь опустошенностью и сонливостью. На сей раз, похоже, без сновидений. Во всяком случае, я утром их не помнила.
22. Лайна. Потерявшись. Совсем.
Я проснулась с первыми лучами и обнаружила, что обнимаю мирно дрыхнувшего Гррыха. Меня обнимал в той же степени дрыхнущий Торнсен. По крайней мере, его лапища лежала у меня на бедре, а волоски на шее шевелило его дыхание. Больше нигде наши тела не соприкасались. И это было… Вообще, это было правильно. Еще правильнее, чтобы наши тела не соприкасались вообще нигде. Он — мой студент, и тот факт, что он выше меня на голову, шире в плечах вдвое, косая сажень везде, сдал термаг на сто баллов и стал победителем Императорского Турнира, ничего не менял.
…Всё менял косорылов сон. Потому что Торнсен держал меня за задницу, будто имел на это полное право. А ему, между прочим, спать полагалось на его половине чердака. Большей, между прочим. А он зачем-то переполз в наш с Гррыхом уголок и сопит мне в шею, напоминая события сна и пробуждая жар к югу от мужской ладони. И с позиции этого сна (не говоря уже о позиции в самом сне), неправильным было расстояние между нами. Такое небольшое, но такое непреодолимое.
И еще эта рука на бедре…
Я осторожно выползла из-под горячей, тяжелой лапищи. Устраивать разборки было глупее глупого. «Что вы себе позволяете?!» — «Только то, что позволяете мне вы». Всё. А какие еще аргументы?
Потревоженный моим отступлением, проснулся Гррых. Посмотрел на меня сонными глазищами, зевнул… и пропал из рук, словно его там никогда и не было.
Замечательно. Всё замечательно. Теперь я соответствую всем этическим требованиям, предъявляемым к преподавателям высших магических учебных заведений: не сплю в обнимку со студентами и тварями.
…Почему тогда так тоскливо на душе?
Я прогулялась по утренним нуждам на улицу, умыла колодезной водой раскрасневшиеся от слёз глаза и припухший нос. Мысль о расставании с Гррыхом оказалась неожиданно болезненной. Но я девушка рациональная, взрослая. Женщина, даже можно сказать. А он — тварь. Твари — агрессивные, опасные существа. Которые не живут в неволе. Никто в истории Империи не держал тварь — домашнего питомца.
…Так что не стоит и начинать.
Наверх я поднялась уже собранная и уверенная.
— Торнс… — начала я, как обычно, но вовремя остановилась и перешла к менее привычному: — Кейрат, бодрое утро!
Парень похлопал глазами, почти как Гррых, зевнул…
— Доброе утро, лея Джелайна, — поправил он меня, уставившись в окно, за которым серело не совсем ясное рассветное небо.
Ну, «лея» так «лея». Так даже проще.
— Для кого «доброе», а для кого и «бодрое». Энергичнее, Торнсен, энергичнее. Нам еще идти и идти сегодня.