Загадка Александра Македонского
Шрифт:
Александр пристально взглянул в глаза мудреца:
– Неужели ты и вправду хочешь, чтобы все люди на земле переселились из своих домов в пифосы? Чтобы все жили, как ты живешь?
– Я просто хочу доказать, что можно жить счастливо, довольствуясь малым. Заметь, животные живут без одежды, без огня, не делают больших запасов пищи, а всегда здоровы и доживают в бодрости до самой смерти. А люди? Они изобрели столько наслаждений, но часто не дотягивают до старости, болеют, едва волочат ноги. И роскошь, и теплая одежда, и добротные дома,
– Почему?
Диоген вздохнул, пригладил обеими руками бороду, посмотрел в небо.
– Так почему же людям все не на пользу? – переспросил царь, любуясь атлетическим телом философа, его гордым горбоносым профилем.
– Потому что свою мудрость и знания они употребляют не на достижение правды и свободы, а лишь на то, чтобы изобретать все новые и новые наслаждения, которые разрушают тело и душу. Когда желаешь многого, то многого и боишься, многому завидуешь, на многое надеешься и от многого страдаешь. Только довольствуясь необходимым, становишься полностью свободен и счастлив и, ничего не боясь, смело вступаешь в борьбу со злом.
Диоген замолчал. Молчал и Александр.
– Ты ничего более не хочешь мне сказать? – спросил Диоген, когда молчание слишком затянулось.
– Я не хотел огорчать тебя, но так и быть. Отказаться от всего ради свободы – это говоришь ты. Познать все ради свободы – это говорю я. А какая свобода лучше – увидим.
– Нет, не увидим, – возразил философ. – Потому что я уже обрел свою свободу, а ты своей свободы не достигнешь никогда.
– Ты нравишься мне, Диоген. Будь моим другом, – предложил царь.
– Властителю и друг подозрителен.
Сделав знак свите об окончании беседы, Александр пошел к колеснице.
– Запомни изречение Платона, царь: «Если бы оказалось неизбежным либо творить несправедливость, либо переносить ее, я предпочел бы переносить!» – крикнул мудрец вдогонку удаляющемуся царю.
Но Александр не услышал напутствия пророка.
Отстав на несколько шагов, друзья шли вслед за царем.
Неарх спросил:
– Как ты думаешь, Гефестион, остался ли Александр доволен беседой с Диогеном?
– …Учитывая, что последнее слово как будто осталось за философом… – вмешался в разговор Птолемей.
Помедлив с ответом, Гефестион заметил:
– Думаю, что царь размышляет над тем, что сказал Диоген, а не о том, за кем осталось последнее слово.
В беседу друзей вторгся молчаливый Клит:
– Пока так, наверное, Гефестион!.. Пока! Все зависит от числа побед. С их увеличением желание выслушивать возражения уменьшается…
XI
В повозке, запряженной четверкой лошадей, Таида мчалась в Афины. Ее сопровождал Лисипп, философские беседы с которым все больше и больше захватывали ее ум. Напутствие матери о том, что дочь прославит Афины, город в котором она была
Всякий раз, когда она ехала по Священной дороге, соединявшей Элевсин с Афинами, она с большим волнением ожидала очередного поворота.
Достигнув наивысшей точки перевала Айгалеос, Таида, как обычно, приказала рабу остановиться, легко соскочила с повозки и подошла к краю обрыва. Перед ней расстилалась равнина Афин.
Таида выросла у подножия Акрополя, под защитой Афины Паллады, в широкой долине, обрамленной лиловыми горами. Всякий раз, стоя на краю обрыва, она вспоминала богиню Афину, заставившую распуститься священное оливковое дерево. Она с наслаждением вдыхала знакомый с детства аромат: соленый морской воздух смешивался с горьковатым, душистым запахом циний, которые росли по краям дороги.
Над равниной господствовали три горы: Гиметт, Парнас и Пентеликон. Каждая из них имела собственные краски и свой собственный характер.
Вершина Гиметта, изрезанная расщелинами, славилась своими пчелами. Народ утверждал, что именно здесь родилось искусство строить ульи и приучать пчел к труду.
Более высокий Парнас имел дикий вид и был покрыт густыми лесами. Охотники очень любили его, потому что там встречались волки, медведи и свирепые кабаны.
Самая выразительная из гор, окружающих Афины, Пентеликон, славилась знаменитыми мраморными карьерами.
Раз в год по этой дороге Таида с подругами сопровождали наставницу в Элевсин на мистерии.
Элевсинские мистерии были в античном мире особо почитаемы. Они касались культа «великих богинь». В незапамятные времена одна из греческих колоний, переселившаяся из Египта, принесла с собой в тихий залив Элевсина культ великой Исиды под именем Деметры, или Вселенской матери. С тех пор Элевсин стал центром посвящения.
Небольшой храм с ионическими колоннами, великой девственницы Персефоны, притаился в глубине долины, среди священной рощи, между групп тисов и белых тополей. У входа в храм пришедших встречали иерофантиды, жрицы Персефоны, в белоснежных пеплумах, с венками из нарциссов на головах. Они пели священные мелодии дорийского напева, сопровождая свои речитативы ритмическими жестами.
«О, стремящиеся к мистериям! То, что вы увидите, изумит вас! Вы узнаете, что ваша настоящая жизнь – не более чем ткань смутных и лживых иллюзий. Сон, который окутывает вас мраком, уносит ваши дни в своем течении. Но позади этого круга темноты разливается вечный свет. Да будет Персефона благосклонна к вам, и да научит она вас переплывать этот поток темноты и проникать до самой небесной Деметры!»
Но самым запоминающимся для Таиды был последний день, когда вечером в священной роще жрицы храма под открытым небом разыгрывали сцену похищения Персефоны. Она улыбнулась, вспомнив слова Деметры, обращенные к Персефоне: «Не слушай голоса хитрого Эроса с чарующими взглядами и коварными речами».