Загадка номера 622
Шрифт:
– Отличные новости! – Лев пришел в восторг. – Я очень за вас рад!
– Спасибо, я тронут. Мне никогда раньше не приходилось испытывать такую любовь. Надеюсь, ты придешь на нашу свадьбу.
– Конечно, – пообещал Лев.
– Спасибо, брат. В сущности, мы и правда немного братья.
– Действительно, – кивнул Лев. – Все эти пятнадцать лет я был тебе ближе, чем кто-либо. Кстати, Тарногол тоже приглашен?
Макер рассмеялся:
– Как тебе удалось все это провернуть? Я потрясен.
– Я всему научился от отца. Но главное, это было благоприятное стечение обстоятельств. Ты не узнал
– А как насчет доктора Казана? – спросил Макер. – Он тоже творение твоего отца?
– Да. Однажды ты разоткровенничался со мной, не знаю, помнишь ли ты тот день. Ты был встревожен последствиями истории с Тарноголом – тебе казалось, что отец тебя недооценивает, и ты ужасно страдал из-за этого. Вот я и подумал, что пришло время выпустить на сцену Казана.
– И мы с ним сразу понравились друг другу, – сказал Макер.
– И это продолжалось больше десяти лет.
Макер улыбнулся:
– А Вагнер? Как тебе пришла в голову такая идея?
– Однажды ты признался Казану, что мечтаешь немного разнообразить свое существование. Вести активную жизнь, а не просиживать штаны за рабочим столом. Как-то на заседании совета, где присутствовал мой Тарногол, Абель сообщил, что Федеральная полиция обратилась за помощью к банку в рамках расследования Скотленд-Ярдом дела об отмывании денег.
– Операция “Бриллиантовая свадьба”, – вспомнил Макер.
– Именно. Совет банка откликнулся на их запрос, естественно, совершенно секретно. Тогда у меня и возникла мысль вытащить из отцовского альбома на свет божий персонаж Вагнера, агента спецслужб, который регулярно останавливался в “Паласе”, наблюдая за богатыми иностранцами. Вагнер попросил тебя передавать ему информацию, которую совет уже предоставил настоящей Федеральной полиции.
– Отсюда и статья в газете, которая укрепила мое доверие к Вагнеру.
– Конечно. Это была неожиданная удача. После чего я решил создать вокруг Вагнера целый мир и, в частности, P- 30, так сказать, секретную оперативную группу. К тому же я мог не заморачиваться официальным существованием чего-то в этом роде.
– Но все же ты знал, что я купил пистолет, – заметил Макер.
– Ты рассказал об этом доктору Казану, то есть мне, то есть Вагнеру.
– А письмо от президента Конфедерации?
– Фальшивка. Сам сочинил.
– А мои отчеты, отправленные по почте в Федеральный совет?
– То, что Вагнер называл “отчетом”, на самом деле были обычные многословные послания, на которые администрация отвечает стандартным письмом, как и всем неравнодушным гражданам, пишущим в правительство. Что касается твоих миссий, то я просто посылал тебя в разные уголки Европы за счет банка. Твои рапорты, касающиеся зданий налоговой администрации, как правило, попадали в мусорный бак Женевской оперы. Как тебе известно, в Мадриде никто никого не убивал. Что касается юристов, сводивших тебя с налоговыми чиновниками за границей, то в их роли выступали мои адвокаты в этих странах, с которыми я договорился.
– А как же сами налоговики?
– Артисты.
– А Перес, агент спецслужб в Мадриде?
–
– Черт возьми, – развеселился Макер. – Каким же я был идиотом!
– Нет, – сказал Лев, – когда ты очень хочешь поверить во что-то, то видишь только то, что хочешь видеть.
Макер кивнул:
– В общем, я не жалею ни о чем, что произошло за эти пятнадцать лет. Благодаря тебе я жил полной жизнью!
– Как хорошо, что я наконец могу все тебе рассказать.
– Тебе удалось прожить четыре жизни.
Лев усмехнулся. Они помолчали, и Макер спросил:
– А что все-таки произошло в номере 622 в ту ужасную ночь?
– Понятия не имею. Я не знаю, кто убил Жан-Бенедикта.
В фойе раздался последний звонок на второе действие.
– Прежде чем мы войдем в зал, – сказал Макер, – я задам тебе последний вопрос. Ведь о твоем пребывании на Корфу мне сообщил Вагнер. Но если Вагнер и ты – одно лицо, зачем ты это сделал?
Лев вздохнул. И печально улыбнулся.
Он с самого начала понимал, что побег с Анастасией может пагубно отразиться на их отношениях.
Он знал, что страсть, подогретая их воссоединением после долгого перерыва, запретностью их романа, новизной, обоюдной потребностью постоянно видеть друг друга и страданиями в разлуке, не выдержит совместной жизни на Корфу, вдвоем и навсегда. Он не мог не признать, что от безделья дни тянулись бесконечно. Иногда им становилось скучно. Чтобы продлить взаимную страсть, приходилось за нее бороться, разыгрывать театральные представления в изысканных декорациях, при свечах, облачаясь в роскошные наряды, беспрерывно переодеваться и чистить перышки, стараясь непременно быть на высоте. Этот вынужденный маскарад казался панацеей против обреченности любви и всепобеждающего действия рутины, которое испытывают на себе все влюбленные, когда из самостоятельных единиц превращаются в пару. Это начало великого привыкания, погружения в спячку и конец великой лжи, той самой лжи, которая некогда побуждала их быть умопомрачительными, красивыми, безупречными и благоуханными, но рано или поздно позволит им распуститься – и вот они уже носят только удобную одежду, спортивные штаны, не обращают внимания на растущий животик, неряшливые волоски и неприятный запах изо рта. “Дорогой, будь добр, принеси мне туалетную бумагу”. По вечерам ужин на подносе перед дежурным фильмом. В конце концов они оба будут проваливаться в сон прямо на диване, под орущий телевизор, похрапывая с открытым ртом, и так далее, по полной программе. Никогда! – поклялся себе Лев. Только не с Анастасией! Лучше умереть.
Чтобы избежать такой участи, необходим был враг. Ревнивый муж должен был заявиться на Корфу и устроить скандал, тогда бы они перебрались в другое место и вновь обрели бы друг друга. Начали бы все с нуля. Вечное обновление – залог любви, думал Лев.
Макеру он сказал просто:
– Мне кажется, Корфу был обречен на провал.
Они встали.
– Без обид? – спросил Лев.
– А то! – усмехнулся Макер.
Они обменялись дружеским рукопожатием. Во взгляде Макера мелькнул огонек торжества. Он внезапно расстегнул рубашку и показал Льву микрофон, приклеенный к груди скотчем. Из темноты выступили полицейские в штатском и схватили Льва. Среди них был Сагамор.