Загадка золотого кинжала (сборник)
Шрифт:
Великий актер Эдмунд Кин более всего прославился исполнением шекспировских ролей, причем Отелло он играл с особенной экспрессией: по рассказам современников, публика порой падала в обморок, когда Кин в эпизоде убийства Дездемоны потрясал со сцены окровавленным кинжалом. После смерти Кина (в очередной раз исполняя роль Отелло – а Яго играл его сын, тоже оставивший след в истории театра! – он, сраженный сердечным приступом, рухнул прямо на сцене) такое изображение убийства стали считать слишком «страшным». Поэтому в дальнейшем всех Дездемон исправно душили, хотя для этого пришлось сокращать шекспировский текст.
Ну а оборот «владычица морей»
Дело об орангутане
De nier ce qui est, et d’expliquer ce qui n’est pas [64]
64
Отрицать то, что есть, и распространяться о том, чего не существует (фр.).
Старший инспектор Чарльз Ледоу снял намокший плащ, повесил его на вешалку и опустился в кресло. Мокрые волосы он пригладил рукой и теперь нервно постукивал пальцами по столу. Тишину библиотеки нарушал шум дождя за окнами. Горящая лампа выхватывала из полумрака лежащие на столе книги, и инспектор в который уже раз удивленно отметил про себя: Грегори читал не просто много, а чрезвычайно много. К тому же абсолютно, казалось бы, несовместимые книги. В стопке Чарльз заметил несколько желтых дешевых романчиков, математический труд Адамса Коуча, томик так любимого его другом Шекспира… раскрытый атлас звездного неба и заложенный пером (вероятно, Сангумы) толстый том с тисненым по корешку названием на латыни завершали композицию.
– Ах, это вы, инспектор. – Грегори Браун-Смит появился в свете лампы словно фокусник, из ниоткуда. – Раз видеть вас. Сегодня просто премерзейшая погода. Зато, voil`a, появляется масса свободного времени, которую спокойно можно посвятить чтению… или небольшой бутылочке хорошего бренди.
Ледоу улыбнулся шутке, но его лицо быстро приняло прежнее задумчивое выражение.
– Хм… – Библиотекарь сел в кресло рядом и внимательно посмотрел на инспектора. – Пожалуй, я сделаю выводы, даже не прибегая к методу Шерлока Холмса. Мой друг, вас что-то беспокоит. И скорее всего, это связано с работой.
– Вы правы, Грегори. Правы во всем, начиная от мерзейшей погоды, хорошего бренди и заканчивая неприятностями по работе.
– Неприятностями? Смею думать, что вы неплохой инспектор, раз стали старшим в отделе. Зная вас, могу сказать, что вы, мой друг, не склонны отстаивать свою неправоту или тиранить подчиненных. Из всего этого следует самый простой вывод – дело не в неприятностях. Дело в запутанном и непонятном преступлении, которое гложет вас и не дает спокойно сидеть дома перед камином и наслаждаться вечером. Так ведь?
Ледоу кивнул.
– Вы правы, снова правы, Грегори.
Библиотекарь встал и прошелся до окна.
– Я читал сегодняшние газеты и не могу вспомнить чего-то необычного.
– В газетах о нем ни слова.
– Отчего же? Мне кажется, это сейчас чрезвычайно… чрезвычайно можно, да простится мне этот неологизм. Громкие преступления. Сенсационные
– Дело столь непонятное, что пока что передавать о нем информацию в прессу настоятельно не рекомендовано, – вздохнул Ледоу. – Газетчикам только дай волю покричать о неспособности полиции раскрывать запутанные дела. Не заметишь, как они смешают с грязью всю нашу работу. Поэтому до особого распоряжения суперинтенданта о деле знает очень немного людей.
Библиотекарь провел пальцами по запотевшему стеклу и, обернувшись, спросил:
– Не посвятите ли меня, мой друг, в ваше запутанное дело? Быть может, мой скромный опыт поможет натолкнуть вас на что-то, прежде скрытое от вашего пристального, пытливого взора? Не думаю, что чего-то похожего не встречалось в книгах. Человечество крайне неизобретательно в вопросах преступности, смею вас уверить. Люди совершают поступки, которые до них совершали ранее много раз. Авель, возможно, и был первым, но потом…
– Возможно, вы правы, но в моем случае книги вряд ли помогут найти преступника.
– И все же я не могу смотреть, как вы мучаетесь! – воскликнул Браун-Смит. – Я видел вас в более напряженные моменты, когда кругом свистели пули, но и тогда вы были полны жизни и энергии. Мне просто больно видеть вас столь удрученным. Прошу, разделите горести со своим старинным приятелем! И кто знает, кто знает…
– Хорошо, – вздохнул старший инспектор. – Я расскажу все, что знаю. Но что вы скажете о месте преступления без самого преступления? Без действующих лиц, без преступника и улик?
– Но преступление было совершено? – быстро спросил Браун-Смит.
– В этом сомнений нет, – подтвердил Ледоу. И все же добавил: – Почти. Несколько человек слышали крики, звуки борьбы и «адские», как они сами выразились, вопли. Они видели кровь на полу. Мы тоже ее видели. У нас есть подтвержденный факт пропажи нескольких сотен фунтов… трехсот семидесяти пяти, если точно. О черт, простите мою горячность, у нас есть все, кроме преступника и жертвы! Я уже почти согласен с теми свидетелями, которые говорят о демонической мести и что сам хозяин ада забрал душу и, хуже того, тело грешника к себе!
– Вы шутите? – удивленно вскинул брови библиотекарь.
– Почти, – повторил инспектор. – То есть и рад бы, но мне не до шуток. Однако слушайте сами.
Вечером 17 ноября несколько посетителей «Оранж-клаб» на Вест-стрит были оторваны от карт страшными криками и мольбой о помощи. Кричали сверху, с четвертого этажа того же дома, где и располагался клуб. Оговорюсь: если начистоту, клубом это заведение назвать трудно. Опиум, игра в карты на деньги, барышни сомнительной репутации. Притон, прикрытый разве что приличной вывеской и расположенный в более приличном месте, чем обычно располагаются подобные заведения. Проживающие в доме также не отличаются белыми воротничками рубашек с утра. Тем не менее, поднявшись по лестнице до номера 9, свидетели слышали ругань, крики и непонятные яростные вопли. С трудом отыскали смотрителя дома, тот довольно долго возился с ключами, но открыть замок так и не смог: ключ квартиранта был вставлен с другой стороны. Когда взломали дверь, то обнаружили за ней беспорядок: по комнате словно ураган прошел! Поваленные стулья и кресла, разбросанные вещи, сорванные занавески. Пятна крови на полу. И все! Ни мертвых тел, ни людей, ничего больше!