Загадка золотого кинжала (сборник)
Шрифт:
И в мрачной тени ломбарда две юные головки – светлая и темная – склонились над книгой. Юстас как слабейший полностью доверился Агарь. Она переворачивала страницу за страницей, но ни карандаш, ни чернила не замарали старинное флорентийское издание. От «Ада» и до «Рая» ничто не указывало на спрятанное богатство. На последней странице Юстас вздохнул и откинулся в кресле.
– Вот видите, ни единой. Вас что-то огорчило?
– Я просто задумалась, молодой человек, – ответила та. – Если ключ скрыт в книге, на него должно быть некое указание. Пока я его не вижу, но, быть может…
– Быть может? – нетерпеливо
– Невидимые чернила!
– Невидимые чернила? – растерянно повторил тот. – Не понимаю.
– Покойный хозяин этого ломбарда, – бесстрастно пояснила Агарь, – вел дела с ворами, бродягами и всяческой швалью. Разумеется, у него хватало секретов – и порой, по воле обстоятельств, ему приходилось доверять эти секреты бумаге. Разумеется же, что он не хотел разоблачения этих секретов; потому, если ему доводилось писать, скажем, о краденом товаре, он использовал лимонный сок.
– Лимонный сок?! Зачем?
– Невидимые чернила. Стоило письму высохнуть, оно превращалось в чистый лист. Никто его не мог прочитать, понимаете? Потому что, как ни посмотри, читать было нечего.
– А если посмотреть вооруженным взглядом? – иронично уточнил Юстас.
– Ничего. Но если вооружить свой разум, кое-что может и получиться, молодой человек, – парировала Агарь. – Тот, кому письмо предназначалось, должен был просто нагреть лист на огне – и строки вмиг проступали, черные и вполне отчетливые.
– Бог ты мой! И вы думаете…
– Я думаю, ваш покойный дядюшка мог поступить так же, – закончила она. – Но не уверена. В любом случае, скоро увидим. – Она рассеянно перелистнула страницы. – К огню ее подносить нельзя, она слишком ценная, страшно испортить… Впрочем, способ есть.
Уверенно и спокойно улыбнувшись, она вышла из комнаты и вернулась с утюгом, который поставила нагреваться. Юстас тем временем любовался своей изобретательной знакомой.
Она была не только умна – она была красива, и это никак не меньше привлекало молодого человека. Он даже замечтался, представляя, как эта внезапная и странная дружба прекрасной цыганки из ломбарда перерастет в нечто большее, в нечто глубокое, нежное… но со вздохом оборвал себя: оба они были бедны, а следовательно, глупо было бы…
– Начнем мы не с начала, – прервала его размышления Агарь, берясь за утюг, – а с конца.
– Зачем? – непонимающе спросил Юстас.
– Ну, – утюг был отставлен, – дело в том, что всегда, когда я ищу какую-нибудь статью, я нахожу ее, только пролистав уйму ненужных мне вещей. И потом, с начала мы ведь уже искали – так теперь попробуем с конца, и, может быть, секрет быстрее откроется. Считайте это пустой причудой, но мне хотелось бы проверить, права я или нет.
Он не стал возражать, и Агарь, положив на последнюю страницу лист оберточной бумаги (чтобы не испортить лист), провела по ней утюгом.
Весело тряхнув головой, она перевернула страницу и повторила операцию.
Стоило убрать оберточную бумагу, и Юстас, заинтересованно следивший за ее действиями, изумленно ахнув, подался вперед. Ему ответило довольное восклицание Агарь: посредине листа одна из строк была отмечена, а рядом на полях была написана дата.
Получалось вот что:
Oh, abbondante grazia ond’io presumiFiccar lo viso per la luce eterna | 27.12. 38.Tanto, che la veduta vi consumi!– Смотрите,
– Вы чудо! – искренне ответил Юстас. – Но я по-прежнему теряюсь в догадках. Вот пометка, вот дата – двадцать седьмое декабря, по-видимому, тысяча восемьсот тридцать восьмого года. Не вижу в этом никакого смысла…
– Не спешите, – мягко сказала Агарь. – Мы сделали первый шаг, сможем продвинуться и дальше. Не могли бы вы перевести этот стих?
– Ну, примерно вот так. – И он зачитал: «О преизобилующая благодать, с помощью которой я дерзал смотреть в предвечный свет так долго, что потерял зрение!» [100]
100
Трудно сказать, кто допускает ошибку, Юстас или автор, но в оригинале смысл текста почти противоположен: «О преизобилующая благодать, даровавшая мне возможность смотреть в предвечный свет, покуда я не утолил свой взор!» В классическом русском переводе эти строки Данте звучат так:
О щедрый дар, подавший смелость мне Вонзиться взором в этот свет предвечный И созерцанье утолить вполне.
– А дата?
– Тридцать восьмой год… а сейчас идет девяносто шестой. Получается пятьдесят восемь лет назад. А дядюшка, как я и говорил, скончался как раз в пятьдесят восемь. Должно быть, это день его рождения.
– Дата рождения и строки из Данте… – пробормотала Агарь. – Поди пойми, что тут к чему… и тем не менее я уверена, эти буквы и цифры – код, указывающий путь к наследству.
Юстас сдался сразу:
– Попробуйте его расшифровать, если хотите; я не сумею.
– Имейте терпение! Рано или поздно, а ответ мы найдем. Нельзя ли посмотреть дом вашего дяди в Уокинге?
– Да, конечно. Он еще не перешел в чужие руки, так что мы можем там ходить сколько угодно. Но неужели вы готовы ради меня предпринять такое путешествие?
– Разумеется. Я жажду понять, что кроется за строками и датой, а в доме вашего дяди, может быть, найдется какая-нибудь подсказка. Данте остается у меня, и я пока подумаю над шифром. А в воскресенье зайдите ко мне после закрытия, и мы отправимся в Уокинг.
– Моя благодарность не знает…
– Благодарить будете, когда получите наследство и избавитесь от Тридла, – оборвала его Агарь. – Запомните: вы не при чем, я просто жажду удовлетворить свое любопытство.
– Вы ангел!
– А вы болван и несете чушь! – огрызнулась та. – Ваша шляпа и трость. Выйдете с черного хода, обо мне и так идет дурная слава, и новый скандал мне ни к чему.
– Но позвольте сказать…
– Не позволю!
Она пожелала ему доброй ночи и выпихнула вон, в душную июльскую ночь.
Сердце его часто билось, в крови горел огонь: они виделись только дважды, но он был молод, он спешил любить.
Его привлекали ее красота, ее доброе сердце и острый ум. Она была к нему столь внимательна, что, несомненно, тоже любила его.