Загадочная Коко Шанель
Шрифт:
— Он был офицером в Англии (вспомним, что она послала его учиться в колледж Бомон). Но захотел служить солдатом во Франции. И он проделал эту «странную войну» [193] (которая была странной только для тех, кто в ней не участвовал, говорил он), его послали сапером на передовую. Когда пришли немцы…
Она изображала, как она это себе представляет: немцы на танках, по двое на каждом. Она задирала юбку, сжимала колени, держась прямо, показывая, как они сидели.
193
«drole de guerre» (фр.) — так называли во Франции
— Они были повсюду, — говорила она.
И потом:
— …Тогда, рассказывал мой племянник, они нас приветствовали.
Она приветствовала своего племянника, отважного сапера, подняв руку к воображаемому козырьку над глазами. Паллас провел четыре года в плену. Перед разгромом он попросил Коко, если дела обернутся плохо, уехать к его жене куда-то возле Виши (если не ошибаюсь).
— …Но я не покинула Париж из-за немцев. Никогда не уехала бы. Что они могли мне сделать? У меня все было законно. Мой Дом был закрыт.
Исход из Парижа привел ее в По [194] . Ее «машинист» был мобилизован. Она уехала с шофером, нанятым в последнюю минуту. Он отказался управлять ее «роллсом» и повез ее на своей собственной машине. В По она томилась от скуки. Часто ходила к парикмахеру, где встретила свою приятельницу Мари-Луиз Буке, настоящую парижанку, веселую и забавную. Между двумя войнами она была хозяйкой академического салона, ставшего после Освобождения одним из центров франко-американского снобизма. Тогда она представляла в Париже «Харпер’с Базаар».
194
…исход из Парижа привел ее в По — в По находилась усадьба, купленная ею для племянника. Там она встретилась с Бальсаном: постаревший, женатый, он жил неподалеку.
— Вернемся вместе в Париж, — предложила ей Коко.
Они отправились в путь втроем, с одной женщиной-врачом.
— В машине пахло бензином, — рассказывала Коко.
Она помнила малейшие детали этой экспедиции:
— Один мой друг дал мне сорок пять литров бензина, сказав: возьми, он может тебе пригодиться.
Первая остановка в Виши: обед в отеле «Дю Парк».
— Все смеялись, пили шампанское. Дамы были в шляпах! Скажите-ка, — заметила я, — здесь сезон в разгаре.
Меня услышали.
Какой-то господин обратился ко мне: «Что вы имеете в виду, мадам?». Я ответила: хочу сказать, что здесь очень весело и это очень приятно. Жена господина успокоила его.
Где провести ночь? Коко предоставили кровать жандарма:
— Несчастный был вынужден дежурить ночью, чтобы я могла поспать.
Ей удалось умолить хозяина большого отеля:
— Дайте мне что угодно!
Ее поместили на мансарде, где она «подыхала от жары»:
— Я вставала каждый час и шла подышать в уборную. Под крышей можно было задохнуться.
Мари-Луиз Буке спала на шезлонге в бельевой.
— Какой-то господин предложил мне свою комнату с условием, что я разделю с ним постель. Право же, нет, большое спасибо, месье.
Она должна была неплохо знать его, так как обедала с ним. В Виши ее ожидало письмо из Парижа. К ее удивлению, директор «Рица» уведомлял, что немцы не заняли ее апартаменты [195] .
— Они даже не осмотрели мой багаж, большие сундуки с моим именем, которые я оставила в перед ней. Немецкий генерал увидел их:
195
…немцы не заняли ее апартаменты. — Как только немцы вступили в Париж, они заняли отель «Риц». Геринг, Гиммлер
— Это та Мадемуазель Шанель, что делает платья и духи? Она может остаться, нам не нужны ее апартаменты.
И добавила:
— Не все немцы проходимцы.
Если принимать буквально редкие признания, проскальзывавшие у Мадемуазель Шанель о черных годах оккупации, оставалось только скрежетать зубами. Война не касалась ее [196] . Чудовищный эгоцентризм защитил ее лучше, чем линия Мажино [197] Францию. Никто не мог нарушить ее одиночества. Можно было бы сказать, ее великолепного уединения.
196
Война не касалась ее. — Это не совсем так. Жанна Марэ рассказывает в своих воспоминаниях, что во время войны, до подписания мирного договора с Германией, она стала «крестной» роты французских солдат, в которой он служил. Весь ее Дом (до его закрытия) работал на эту роту, делая телогрейки, пуловеры, перчатки, пледы с грифом Шанель, которые она посылала на фронт вместе с термосами и сигаретами. Узнав от Марэ адреса солдат, имевших семьи, она послала им к Рождеству игрушки, платья, свитера, украшения, как всегда, скрывая, что это приходит от нее.
197
Линия Мажино — система укреплений (строилась и совершенствовалась с 1929 по 1940 гг.) около 380 км. на границе с Германией. Названа по имени Андрэ Мажино, военного министра Франции в 1922–1924 и 1929–1932 годах. В 1940 году немецкие войска вышли в тыл линии Мажино, и ее гарнизон капитулировал.
Она говорила:
— Всегда будут войны, потому что изобрели столько лекарств, что люди скоро перестанут умирать.
В Виши, благодаря протекции префекта, ей удалось получить бензин. В дорогу, в Париж со своей приятельницей и докторшей! Вскоре им преградили путь.
— Пропускали только бельгийцев, возвращавшихся к себе в страну на допотопных повозках, в которые были впряжены быки. Это был исход доисторических времен.
Что делать? Мы вынули наши матрацы, чтобы спать в лесу.
Скажите, матрацы?
— Бежали только потому, что была хорошая погода. При плохой все остались бы у себя дома.
Мари-Луиз Буке подошла к людям, разжигавшим костер.
— Они собираются приготовить еду, — объяснила она Коко, — и приглашают нас.
— С самого утра, — сказала Коко, — мы не ели ничего, кроме конфет, и меня уже тошнило от них. Я была очень голодна, на свежем воздухе у меня разыгрался аппетит.
Она приказала «машинисту» повернуть назад, но не в Виши, а на проселочные дороги.
— Они были также запружены, — рассказывала она, — есть было нечего. Наконец мы добрались до Бурбон-л'Аршамбо. Это курорт. Люди были очень обеспокоены. Все было заказано на время сезона, но никто не приехал.
В первом же отеле она спросила:
— У вас есть свободные комнаты?
Чудо: три комнаты с ваннами, рассказывала Коко. Прежде чем принять ванну, она заметила ребенка, стоящего на стене: он сейчас упадет! Действительно, малыш потерял равновесие и полетел кубарем. Она бросилась вниз: