Заговор богов

Клеменс Пол

– Я сделаю это прямо сейчас, – обрадовался Анджей. – Но только должен предупредить, господин Ангерлинк, это будет художественное фото.

– Лишь бы не порнографическое, – хмыкнул «меценат».

– Пойдем, – Анджей взял за руку притихшую девушку и подвел к фонарю. Максимально удачная экспозиция все равно оказалась темноватой. Тогда он достал зажигалку, поднес к ее бледной дрожащей физиономии. Поводил по кругу, выбирая выгодное освещение. Кристи следила за огоньком глазами – словно он окулист, а она – его пациент. Вздрогнула, когда раздался тихий шелест.

– Думаешь, этот снимок поможет меня идентифицировать?

– Разберутся, – усмехнулся Анджей и всмотрелся в экран. – Вот беда… Признайтесь, мадам, виски какого

производителя вы предпочитаете в это время суток?

Ангерлинк перезвонил минуты через три, ядовито осведомился:

– Вы уверены, что этот снимок не с места убийства?

– Вы смеетесь над больными людьми, – упрекнул Анджей. – А эти люди, между прочим, делают все возможное, выполняя ваши прихоти.

– Ладно, не обижайтесь, – собеседник подавил усмешку. – Пересидите где-нибудь до утра. А еще лучше, найдите заведение, где эту покойницу могут привести в порядок – обмыть, подкрасить. Если такое чудо вы посадите в самолет, могут быть серьезные международные осложнения. Я перезвоню часа через два.

Он перезвонил через три. Они сидели в парке у набережной, Криста перебирала содержимое косметички, меланхолично терлась о плечо Анджея, а он вертел кредитную карточку «Американ-экспресс», словно пытаясь на просвет определить, сколько в ней денег.

– Эта девушка действительно Криста Зиверс, – неохотно сообщил Ангерлинк. – Работает в компании «Рэйзи Иншуренс», имеет репутацию самостоятельной, плохо поддающейся дрессировке выдры. Несколько скандалов на прежнем месте работы – в юридической компании «Грокер и сыновья». Один из сыновей, похоже, пытался ее закадрить, потом из зарплаты мисс Зиверс вычитали на его лечение. Не самаритянка. Обладает устойчиво-вспыльчивым характером, ярким воображением, дотошна, непоседлива.

– Монстр, – улыбнулся Анджей.

– Вспышки активности сменяются депрессивным психозом, – окончательно порадовал Ангерлинк. – В общем, если вас не ломает заняться воспитанием этой оторвы… – Ангерлинк сделал паузу. – Билеты на все рейсы на имя Кристы Зиверс забронированы. Места дадут при регистрации. С посещением стран проблем, я думаю, не будет. И не обещайте деве, что на этом ее проблемы заканчиваются… Кстати, личность человека, выдающего себя за Ричарда Диксона, в данный момент уточняется. С руководителем страховой компании будет проведена содержательная беседа – думаю, удастся выяснить, откуда растут уши. Улетайте, Анджей, улетайте, – в голосе Ангерлинка чувствовалась усталость. – Уверен, что активность людей, напавших на вас в гостинице «Теко», удастся снизить. А вот активность тех, кто напал на вас в гостинице «Маргот»… – собеседник задумался. – Посмотрим. И не звоните мне сегодня больше, договорились?

Они остались одни в просыпающемся городе.

– Кто тут монстр? – зловеще пробормотала Криста. По лицу девушки гуляли пятна. Похоже, она готовилась к священной войне.

– Ты не монстр, – Анджей погладил ее по голове. – От тебя исходит сияние чистого разума. Не лезь со своим джихадом.

Кристи мгновенно успокоилась. Прижалась к нему, забормотала о том, как хорошо иметь надежное плечо. Раковский гладил ее расчесанные волосы, пахнущие яблочным шампунем, думал о том, что если женщина говорит о надежном плече, то имеет в виду, наверное, шею. Беспокойство не проходило – просто выливалось в новое качество. Закон великого пессимиста Мерфи гласил: если вам кажется, что ситуация улучшается, значит, вы просто чего-то не заметили…

Глава 5

Волей Аллаха, великого и всеведущего… Город тысячи минаретов неумолимо приближался. Голосили муэдзины, вышагивали невозмутимые верблюды, люди в белых долгополых одеждах наводнили кривые улочки древнейшего города на планете. Сфинкс с лицом божественного фараона Хефрена, страж пустыни и пирамид, устремлял сквозь века загадочный взгляд…

Вот откуда этот сон с фараоном… Время в полете –

почти три часа. Пугливая особа через проход общалась на английском с интеллигентным клерком, мучительно свыкаясь с мыслью, что самолеты не только падают, но и летают (не всегда, впрочем, горизонтально). Сосед оказался эрудитом. Он успокоил даму, что если уж самолет не разбился при взлете и наборе высоты (а это сорок процентов всех аварий), то пассажирам бояться нечего (каких-то пять процентов крушений). А вот при заходе на посадку и непосредственно при посадке, а также после оной – тут уже статистика неумолима: пятьдесят пять процентов! То есть повод поволноваться все же есть. Дама немедленно затряслась, как трамвай на стрелке. Собеседник бросился исправлять ошибку. Он уверил пассажирку, что в редких случаях, когда самолеты разбиваются вдребезги, отдельные пассажиры остаются живы. В семидесятых развалился в воздухе югославский самолет, подорванный усташами. Стюардесса с красивым именем Весна падала с высоты десять тысяч метров и до сих пор не может понять, почему осталась жива. В России в восьмидесятых пассажирский «АН» столкнулся с бомбардировщиком (трудно двум самолетам разминуться в маленьком небе). Вылетая из взорвавшегося самолета, женщина вцепилась в осколок фюзеляжа и на нем успешно планировала до земли, где и заработала лишь несколько переломов.

– Почему же эти бездушные люди не выдают нам парашюты? – жалобно восклицала пассажирка.

Парень и в этой области оказался подкован. Парашюты, конечно, можно раздать, но толку не будет. На взлете и посадке парашют не поможет. Во время полета не успеете надеть. А если успели, то из-за разницы давлений не сможете открыть люк. А если открыли, то скорость самолета не позволит совершить прыжок. Вас уже встречает пресловутый закон Бернулли, согласно которому прыгуна притянет обратно к фюзеляжу, а это посильнее, чем попасть под несущийся поезд.

– Какие ужасы рассказывает этот невменяемый человек, – шептала Криста, сжимая локоть Анджея. – Неужели никакой надежды спастись? А я всю жизнь летаю и как-то не задумывалась… Может, водки закажем?

Раковский смотрел на выразительное личико девушки и не мог понять, то ли она притворяется ранимой, то ли стала такой, едва слетел флер удали и отваги. Хлопали ресницы, накрашенные тушью. Шмыгал носик. Глазки – как у продавщицы фруктов с картины Мурильо, которая пересчитывает жалкие монетки, вырученные за товар. Красного бантика в волосах не хватает. На виске царапина (завуалированная локоном), глубокий порез на ладони, обретенный в ходе прыжка на усыпанный стеклом подоконник…

– Молчишь? – вздохнула Криста, укладывая ему на плечо голову. – Ты сегодня разговорчивый. Жалеешь, что взял меня с собой?

Они всегда одинаковы. Если женщинам недостает внимания, они достают мужчину.

– Думу думаю, – отделался дежурной фразой Анджей. – Ты не знаешь, где в Каире улица Аль-Равиль?

– Понятия не имею… В путеводителе сказано, что в Каире проживают не то десять, не то двадцать миллионов человек, представь, как много там улиц… А еще я читала, что белым женщинам, если их не сопровождает взвод спецназа, лучше не ходить по улицам арабских государств, даже если эти государства относительно светские…

– Что верно, то верно, – согласился Анджей. – С равноправием в арабском мире большие проблемы. Вашего брата за людей не считают, норовят в паранджу упаковать, камнями побить, и даже в правосудии свидетельство одного мужчины приравнивается к свидетельству двух женщин…

«По непроверенным данным, Предок и Обезьяна выставлены в Музее изобразительных искусств на улице Аль-Равиль, – просвещал в ходе «технической» беседы Ангерлинк. – Информация закрытая. Сомневаюсь, что сотрудники музея понимают, с кем связались. Об этом знаем только я и… Ружана. Ваша задача – убедиться, соответствует ли информация действительности. Убедиться осторожно, не привлекая внимания…»