Заговор францисканцев
Шрифт:
Врач с минуту обдумывал свой ответ.
– По правде сказать, ни я, ни мои собратья в медицине не могут с уверенностью сказать, в чем источник болезни. Как у нас говорится: «Где Гален скажет «нет», Гиппократ скажет «да»». Врачи расходятся во мнениях, и неизвестно, кто из них прав.
Говоря, Маттео перебирал стопку книг на рабочем столе и наконец извлек из нее тонкий переплетенный трактат.
– Отдохни пока у окна, брат, и просмотри вот это, – сказал он. – Эти страницы написаны моим соотечественником, Бартоломео Англикусом, который, между прочим, принадлежал к братьям-мирянам вашего ордена. Прочти, пока мы готовим тебе келью. Тогда тебе будет легче понять смысл работы, которой
Как только Маттео вышел, Конрад уткнулся носом в страницу. Ему еще ни разу не приходилось читать после потери глаза. Он поднес пергамент к свету и прищурился, всматриваясь в расплывающиеся буквы и строки.
Фра Бартоломео прежде всего рассматривал причины проказы, в том числе: пища, не в меру разогревающая кровь или несвежая – перец, чеснок, мясо больных собак, плохо приготовленная рыба и свинина, а также грубый хлеб, выпеченный из смеси ржи и ячменя. Далее он, слишком детально для щепетильного Конрада, доказывал заразительную природу болезни, описывая, как неосторожный может приобрести ее при плотском познании женщины, ранее возлежавшей с прокаженным, как младенец заражается через грудь больной кормилицы или даже наследует проказу от больной матери. Пергамент дрогнул в руке Конрада, когда он прочел последнюю фразу: «Даже дыхание или взгляд прокаженного может оказаться губительным». Если верить Бартоломео, Конрад, возможно, уже нес в себе зародыш болезни, пусть даже обращенные к нему глаза по большей части были слепы.
Он сглотнул, преодолевая отвращение к прямолинейности описаний Бартоломео. Право, врач переходит границы благопристойности! Тем не менее те, кто заразился проказой через плотское соитие, в самом деле несли наказание за свой грех. В этом ни Маттео, ни Бартоломео не сумеют его разубедить. Что касается наследования, то разве не сказано в Писании: «Отцы съели кислый плод, оскомина же на зубах их детей»? В этом случае прокаженный несет воздаяние за грех родителей. Сам Бартоломео признавал это, переходя к методам лечения. «Проказу очень трудно излечить без помощи Бога» – очевидно, поскольку Бог и посылает эту болезнь.
Тем не менее Батроломео перечислял несколько не духовных средств: кровопускание (если больной в состоянии его перенести); очищение от глистов и паразитов; прием лекарств; мази и припарки. В заключение брат англичанин писал: «Чтобы излечить проказу или скрыть ее, самым лучшим средством является красная гадюка с белым брюхом. Следует удалить яд, отрубив голову и хвост, туловище же приготовить с пореем и есть как можно чаще».
Конрад как раз отложил трактат, когда в комнату вошел Маттео. Отшельник чувствовал, что в нем поднимает голову прежняя задиристость. Но если два года назад он поторопился бы оспорить прочитанное, то сегодня сдержал язык. Он явился сюда за знаниями, а значит, надо не спорить, а спрашивать и выслушивать ответы.
– Твой опыт подтверждает гипотезы твоего соотечественника?
Маттео взял трактат, наскоро просмотрел, покачивая головой.
– Диета, – сказал он, отыскав нужное место. – Мы здесь подаем только свежее мясо. А в это время года, когда в достатке свежих плодов, некоторые полностью излечиваются.
Такой ответ поразил Конрада:
– Я думал, что проказу может излечить только чудо!
– На родине я слышал о чудесных исцелениях, особенно в гробнице Томаса Кентерберийского. Источник в склепе святого содержит святую воду, смешанную с каплями его крови, и многие, испив из него, объявляли себя исцеленными. Но здесь нам удавалось достичь успеха только диетой.
– В таком случае почему не выздоравливают другие твои пациенты?
Маттео улыбнулся.
– У тебя острый любознательный ум, брат.
Он стал водить пальцем по рукописи, отыскивая описание проказы.
– Вот. «Слово «лепра», греческое «чешуя», относят ко многим заболеваниям, при которых шелушится кожа.
И здесь часто оказываются люди с такими заболеваниями, изгнанные из дома и родных мест приговором какого-нибудь священника, ничего не смыслящего в медицине и не знающего признаков проказы. Кровь прокаженного, растертая на ладони, скрипит, в чашке с чистой водой всплывает на поверхность, пальцы его на руках и на ногах теряют чувствительность, кожа принимает медный оттенок. Некоторые из этих кожных болезней удается излечить, и многих страдальцев я возвратил семьям. Но то, что я называю «истинной проказой», что по-гречески называется «elephantiasis» или «слоновая болезнь», потому что кожа утолщается и становится грубой, – она, насколько я знаю, неизлечима. Я перепробовал слабительное, и кровопускание, и десятки других средств, предложенных разными авторами, – даже лечение животными.
– Питание мясом гадюки?
– Красно-белая гадюка редко встречается в этих местах. Но я покрывал язвы прокаженных безоаром, извлеченным из глаз оленя, следуя рецепту Авензоара. Не помогло и традиционное при лечении ран прогревание теплом кота или пса.
Маттео стащил с себя шляпу и устало опустился на табуретку напротив Конрада.
Отшельник вдруг по-новому увидел его красноватое лицо, истончившиеся брови, не замеченные им прежде бесцветную шишку на лбу и разбухшую мочку уха. Поймав его взгляд, врач невесело улыбнулся.
– Да. Скоро мой черед.
По тому, как это было сказано, Конрад понял, что он успел смириться с неизбежным.
– Значит, Бартоломео прав, и болезнь действительно заразна!
– Очевидно, хотя я провел здесь пятнадцать лет, прежде чем появились первые симптомы. Из крестоносцев, которые мне помогают, некоторые уже через несколько лет заболевают проказой. У тебя есть причины опасаться, если ты решишь задержаться у нас надолго. В то же время одна старая монахиня прожила здесь двадцать два года и до сих пор здорова.
– Как же тогда передается болезнь?
– Хотел бы я знать. Я пробовал воспользоваться подсказками, данными Бартоломео. Например, вел очень специфические беседы с теми, кто прежде, чем попал сюда, был женат или замужем. Многие продолжали сходиться с женой или мужем даже после появления первых симптомов, и обычно – без вреда для супруга. Исключение составляют те, кто продолжал целовать своих супругов даже после появления язв на губах.
Маттео пожал плечами.
– Вижу, тебе неприятен этот разговор, брат, но я стараюсь хотя бы отчасти ответить на твой вопрос. Врачи занимаются телом человека: тело для нас – не более чем табличка для письма. Суждения о нравственной стороне я, как уже говорил, оставляю священникам. Как бы то ни было, я пришел к выводу, что наиболее заразной частью тела прокаженного является рот. Вот почему все мы носим сандалии: чтобы защитить подошвы от соприкосновения со сплюнутой больными слюной.
Конрад запустил пальцы в бороду. Ему представились Франческо, Лео, другие первые братья, трудившиеся в этом самом госпитале шестьдесят с лишком лет назад. Босые, блюдущие пост и питающие тело самой грубой пищей. Они даже целовали этих несчастных в губы, доказывая свое смирение. Однако он не слыхал, чтобы хоть раз такая неосторожность привела к проказе – правда, Господь, конечно, защитил их в награду за святое служение. Конрад пришел к выводу, что теории Маттео – не более чем догадки. Однако на поношенные свои сандалии смотрел теперь с благодарностью.