Заговор генералов
Шрифт:
Начались дебаты. Пока думцы раскладывали пасьянс, Михаил Владимирович увлек Керенского в коридор. Охватил за талию, прижал к мягкому боку:
– Как вы полагаете: кто более всего подходит в премьеры?
Керенский не ожидал, что Родзянко снизойдет до того, чтобы по-приятельски советоваться с ним. Смутился. Пробормотал:
– По-моему, лучшей кандидатуры, чем вы, нет.
– Не пройду!
– хохотнул Родзянко.
– Для всех я - буржуй, вы же сами говорили, как они обо мне... Нет. Я буду помогать со стороны. Что до меня, то для преемственности власти наилучшим в министры-председатели смотрится князь Львов, как думаете?
Еще
– А как вы сами, уважаемый коллега, отнесетесь к предложению войти в правительство? Скажем, министром юстиции? У вас по части арестов получается!
– Родзянко снова засмеялся.
– К тому же вы - присяжный поверенный. Законник.
Керенский воззрился на него с изумлением: "Министром?.." Но тут же захлестнуло горячее, горделивое: министр-социалист! Каково? Действительно: не он ли первый обратился к восставшим солдатам? Не он ли поставил первые революционные посты? Как приветствовали его народные толпы!.. Юстиции? Именно юстиции. Разве он не выдающийся юрист? Не он ли произвел первый револю-ционпый арест? Символично. Предначертано свыше!.. Только вот как отнесутся к этому в Совете рабочих депутатов?..
Его бросило в озноб. Окатило жаром. Ему почудилось: стоит взмахнуть руками - и он полетит. "Министр! Министр!.." - ликовало в его душе.
Родзянко отошел. Оценивающе оглядел со стороны: "Фигляр. Актер. Но самый деятельный. Красиво говорит. Его слушают. На первых порах это главное. И левым нужно бросить кость... Как раз то, что нам надо".
Через какое-то время все кандидаты в министры были подобраны. Министром иностранных дел - для сношений с союзниками и поддержания престижа во всем внешнем мире - конечно же вполне подходил полиглот и эрудит, профессор-либерал, осторожный Павел Николаевич Милюков. Военный министр? Гучков Александр Иванович. Масса заслуг и личное геройство: во время англо-бурской войны сражался в рядах буров, был ранен и взят в плен англичанами. В русско-японскую был уполномоченным Красного Креста, выезжал на театр действий. Октябрист. Председатель военно-промышленного комитета. В Думе изобличал бывшего военного министра Сухомлинова и раскрыл козни шпиона Мясоедова. Ко всему прочему еще и дуэлянт. Прокурором святейшего синода безусловно, Владимир Николаевич Львов, церковник, почти монах. Чтобы не путали с выдвинутым в премьеры князем, будет называться "Львов-2". Министром земледелия - кадет Шингарев. Министром финансов... Кого же министром финансов? Шульгина? Чересчур одиозен. Духовный брат Пуришкевича, один из идеологов "черной сотни".
– А почему бы не вам, Михаил Иванович?
– Родзянко обратил свой взор к Терещенко, самому молодому из собравшихся, даже и сегодня безукоризненно выбритому, гладко причесанному, с франтоватым галстуком-бабочкой, подпирающим крахмальный ворот батистовой сорочки.
– Вы - финансист. Цифры с шестью нулями вас не испугают.
Тридцатилетний Терещенко был одним из крупнейших в России сахарозаводчиков. С помощью Гучкова и Родзянки приобщился и к поставкам для армии. Керенский слышал: по тысяче рубликов дерет за каждый пулемет. Сейчас промолчал - до обсуждения его собственной кандидатуры очередь еще не дошла. Терещенко утвердили...
У
И в этом документе Родзянко ни словом не упомянул о Николае II и монархии. Пусть армия думает, что питерские события исчерпаны: прежнее правительство устранено и заменено новым. Цель достигнута, и теперь главное - дисциплина и порядок. Самодержавный строй остается незыблемым.
Текст телеграммы одобрили. Михаил Владимирович поднял с синего сукна еще один лист:
– Необходимо также от нашего имени отдать приказ по войскам Петроградского гарнизона. Суть его в следующем: всем воинским частям и одиночным нижним чинам немедленно возвратиться в свои казармы; всем офицерам прибыть к своим частям и принять все меры к водворению порядка; начальникам отдельных частей явиться к нам, в Таврический, для получения дальнейших расиоряжений. Скажем, к одиннадцати утра завтра, двадцать восьмого. Есть возражения?
Все почувствовали: вот это хватка! Наверное, председатель единственный из всех них знает, чего хочет и как нужно добиться желаемого.
Часы отбили полночь. Наступало двадцать восьмое февраля. Шли вторые сутки бдений. Многих депутатов уже оставляли силы. Но у Родзянки не было сна ни в одном глазу.
– Господин Энгельгардт, прошу со мной!
– поднялся он из-за стола.
Полковник генерального штаба, член Думы Энгельгардт час назад был назначен в этом кабинете председателем военной комиссии.
– Куда мы идем?
– спросил он.
– В их штаб восстания. Восстание закончено. Мы идем объявить им, что Временный комитет Думы принял на себя восстановление порядка в столице и что вы назначены военным комендантом Петрограда. У власти мы, а не они. А двоевластия мы не потерпим!..
Глава третья
28 февраля
1
– Наденька!
– Антон заговорщицки поманил пальцем санитарку.
– Где та одежда?
– Ни за что...
– девушка покачала головой. Короткие широкие ее брови забавно встопорщились ежиком.
– Мне очень нужно!
– он провел ребром ладони по горлу.
– Закончу прибираться, дождусь Дарью...
– уступила она.
Вчера он так и не смог найти тех, кто был ему нужен, - своих. Незадолго до ранения Путко встретился на фронте с товарищем-большевиком, приехавшим из столицы. Тот рассказал: воссоздано новое, третье по счету за время войны, Русское бюро ЦК, действует в Питере и городской комитет. Хоть охранка и зверствует - аресты за арестами, - но партийные ряды пополняются, в каждом районе есть свои комитеты, а на заводах - ячейки. Антон явки у товарища не взял. Да тот бы и не дал. Понятно