Заговор генералов
Шрифт:
— А ты, солдат, кто такой будешь? Не свататься пришел случаем?
Звонко рассмеялся.
— Дурак! — оборвала, даже притопнула ногой Наденька.
— Мы зараз одного ва-ажного такого заарестовывали, — не обращая внимания на гнев сестры, продолжал он. — Сенатор аль министр какой бывший, не знаю, из комитета указали. Старый хрыч, плешивый. Мы с морячками к нему: так, мол, и так, извольте бриться! А он трубку к уху приставил: «Что слышно у вас новенького? Не хотите ли покурить? Рекомендую вот енти сигары!..» Мы решили: «Чокнутый!» Оказывается, он думал, что мы пришли звать его на заседание сената.
Парень снова засмеялся.
«Кажется, он-то мне и нужен», — радостно подумал Путко.
С
— Вы — студент? А я — Протопопов. Я желаю блага родине и потому явился добровольно. Препроводите… куда нужно.
При обыске дома у Протопопова обнаружили целый склад съестных припасов — более тридцати окороков, штабели консервов, мешки крупчатки. Продовольствие передали в распоряжение Совета депутатов.
Между тем, хотя новое правительство и было составлено, намеченного в премьеры князя Львова в Питере не оказалось. Поэтому Родзянко, впредь до его приезда и до официального вступления новых министров в свои права, решил послать в государственные учреждения своих представителей из числа наиболее преданных ему думцев.
— Чтобы овладеть государственным аппаратом, не дать опередить нас Совдепу, — объяснил он в узком кругу членов Временного комитета.
Слово «Совдеп», неизвестно кем произнесенное впервые, моментально распространилось по Таврическому дворцу, а затем и по городу.
В министерство иностранных дел Михаил Владимирович направил графа Капниста, в министерство земледелия — князя Васильчикова, в министерство юстиции — Маклакова, старого думского волка с манерами придворного. Министерство торговли и промышленности взял под надзор сам председатель. Он же и подписывал назначения. В духе момента они именовались мандатами, а уполномоченные Думы — комиссарами.
Для того чтобы действовать дальше, Родзянке нужно было узнать, как относятся к происходящему союзники по Антанте. Лучше всего выяснить это у посла Франции Мориса Палеолога.
Самому ехать в посольство не было времени, да и не следовало. Михаил Владимирович послал доверенного человека:
— Подробно информируйте о происходящем и принимаемых нами мерах. Выясните, как Франция относится к сохранению императорского режима.
Палеолог принял визитера. Выслушал. Ответил:
— В качестве посла Франции меня больше всего озабочивает война. Нам желательно по возможности ограничить влияние революции и поскорей восстановить порядок. Не забывайте, что французская армия готовится к большому наступлению и честь обязывает русскую армию сыграть при этом свою роль. Что же касается сохранения режима… Да. Но в конституционной, а не в самодержавной форме. Вполне допустимо, чтобы вы переменили царя, но сохранили царизм.
— Родзянко, Гучков и Милюков такого же мнения, — уверил посла визитер. — Временный комитет энергично работает в этом направлении.
Можно было не сомневаться, что Морис Палеолог выразил мнение и других союзников. Итак, взаимопонимание установлено. Теперь не мешкать с официальным
Надо спешить. Солдаты и фабричные все на улицах. И Совдеп не бездействует.
Утром двадцать восьмого февраля на заводах и фабриках Питера уже начались выборы в Совет рабочих депутатов — по одному депутату от тысячи рабочих. Тем часом вышел и первый номер газеты «Известия Петроградского Совета рабочих депутатов». Он открывался воззванием «К населению Петрограда и России»:
«Борьба еще продолжается; она должна быть доведена до конца. Старая власть должна быть окончательно низвергнута и уступить место народному правлению. В этом спасение России…»
На заседании Исполкома было выдвинуто предложение: включить в Совет депутатов и представителей от солдат.
За истекшие сутки уже начал проявляться характер самого Совета. Он оказался далеко не цельным. В тот час, когда Совет стихийно формировался в левом флигеле Таврического дворца, в комнате бюджетной комиссии собрались главным образом представители и сторонники социалистов-революционеров и эсдеков-меньшевиков. Они и определили характер Совдепа — что ни новая, выплескиваемая напором событий проблема, то разноголосица во мнениях. В первый раз она проявилась уже минувшей ночью, когда в штаб восстания заявились Родзянко и полковник Энгельгардт. Сначала члены Совета решительно воспротивились тому, чтобы Временный комитет Думы взял на себя восстановление порядка в Питере да еще и назначил своего военного коменданта столицы. Но тут же, уступив нажиму грозного председателя Думы, согласились, пошли на попятную.
Вот и теперь: казалось, бесспорное предложение — привлечь на свою сторону солдат — вызвало шумные дебаты. Прежде всего потому, что предложение исходило от большевиков. Каждую их рекомендацию остальные совдеповцы встречали в штыки. «Солдат — депутатами? Да ведь это заразит армию агитацией, разложит ее и сделает небоеспособной! А нам предстоит воевать до полной победы!»
Но Таврический был битком набит солдатами, и они сказали свое слово: «Мы — такие же пролетарии и крестьяне, почему же вы лишаете нас революционных прав?»
Большевики одержали верх. Исполком вынужден был постановить: организовать при Совете рабочих депутатов солдатскую секцию с нормой представительства по одному человеку от каждой роты.
Острый, важнейший вопрос: входить представителям Совета в правительство, подбираемое Родзянкой, или не входить?.. Уже знали, кого туда прочат: тузов промышленности, буржуев и их подпевал. Подавляющим большинством постановили: в октябристско-кадетское правительство совдеповцев не посылать.
Керенского охватило беспокойство. Он — товарищ председателя Исполкома Совдепа. Он же — член Временного комитета Думы. Ему предложен портфель министра… Три кресла. И теперь нужно выбрать: какое отвергнуть, в какое сесть. Только бы не просчитаться.
В калейдоскопе событий обозначилось: восставшие, солдаты и рабочие, слушают Совдеп. Понятно: Совет рожден революцией. Он как бы восстановил связь, перекинул мост между пятым годом и нынешним. Думские же депутаты те же самые, что сидели в Таврическом и неделю назад. Но правительство есть правительство, и министр — это министр!.. Александр Федорович пытался убедить членов Исполкома по-одному, кулуарно. «Нет, решительно нет! Как можно отменить постановление, принятое час назад? Тем более что тут есть принципиальная сторона». Возгоревшаяся было вожделенная мечта гасла. Откажется от портфеля — никогда себе не простит. «Товарищ председателя самозванного Исполкома»… Сегодня Совдеп существует, завтра он может оказаться мифом. А министр… Он станет министром!