Заговор патриотов
Шрифт:
– Ну!
– довольно агрессивно подтвердила она, бабьим свои чутьем угадав, что разговор предстоит не из приятных.
– Почему же ты мне их не передала? Не позвонила сама? Не попросила позвонить Ольгу?
– У меня только и дел, что бегать и звонить!
– Это заказы, Люба. И мы их упустили.
– Ну, забыла, забыла! Замоталась и забыла! Не может человек забыть?
– Это твоя работа, - мягко напомнил я.
– Ты получаешь за нее зарплату. По сто пятьдесят долларов в месяц. Столько же, сколько квалифицированные бригадиры.
– А чего ты на
– неожиданно взвилась она, хотя я и голоса не повысил, что потребовало от меня немалого напряжения воли.
– Раскомандовался! Привык в армии командовать! Здесь тебе не армия!
– Она извлекла из серванта и швырнула на обеденный стол папки с бухгалтерскими документами.
– На! Сам разбирайся, если такой умный. Тут и визитки твои гребаные! По сто пятьдесят долларов он мне платит! Благодетель нашелся! А сам сколько гребешь?
– Баба, молчать!
– скомандовал Мишка, почувствовав, что дело принимает дурной оборот.
– Серега, давай поговорим спокойно. Нормально, как джентльмен с джентльменом.
Я собрал папки с документами и пошел к двери. На ходу объяснил:
– Мы уже обо всем поговорили.
– Нет, не обо всем!
– напористо возразил Мишка.
– Мы тут с мужиками потолковали. И хотим потолковать с тобой. Серьезно потолковать. Как высокие договаривающиеся стороны. Ты мне друг, Серега, но истина дороже.
– Что ж, приходите, поговорим, - кивнул я.
– Когда прикажешь?
– Часа через два.
– Будем ровно в семнадцать ноль-ноль, как штык, - заверил Мишка.
Добравшись наконец до дома, я сполоснулся в душе, наскоро перекусил и просмотрел визитки. Всех потенциальных заказчиков я знал. И имел представление о том, что в их коттеджах не доделано. Фронт работ был на сотни тысяч рублей. Какое на сотни! На миллионы!
Я убрал бухгалтерские папки в письменный стол и принялся бродить по дому в ожидании прибытия высокой договаривающейся стороны.
В таком состоянии меня и застал прикативший на "мазератти" Артист с радостным известием, что его утвердили на роль второго плана в фильме эстонской киностудии "Битва на Векше".
Высокая договаривающаяся сторона явилась ровно в семнадцать ноль-ноль. Возглавлял ее, понятное дело, Мишка Чванов, а в составе делегации были Костик Васин, мои соседи Артем и Борисыч и зачем-то увязавшийся за ними старый плотник дед Егор, когда-то единственный непьющий во всей деревне, с которым я начинал работать в столярке. По причине физической немощи серьезную работу он делать уже не мог, но глаз у него был ост-рый, нрав придирчивый, он выполнял роль отдела технического контроля, и выполнял ревностно, не обращая внимания на матюги, которыми его обкладывали мои работяги. Никаким авторитетом он не пользовался, и его присутствие в составе делегации можно было объяснить лишь случайностью или несуразицей, каких в деревенской жизни всегда хватает.
Пока мои гости раздевались и разувались в прихожей, я обратил внимание, что на всех добротные кожаные куртки, а на Мишке даже турецкая обливная дубленка, костюмы с галстуками. Только дед Егор явился в привычной для Затопина телогрейке. И когда,
– Ого! Аграрная фракция мухосранской госдумы в полном составе. Здорово, аграрии! Как виды на урожай? Чего не посеем, того и не соберем? А чего не соберем, того не сгноим?
Но делегация не была расположена к шуткам.
– Серега, мы к тебе по серьезному делу, - объявил Мишка.
– По очень серьезному. Мы все свои, так? И можем говорить без обвиняков, так? Мы, Серега, не с кондачка пришли. Мы, можно сказать, глас народа - глас Божий. Мы все обтолковали со всеми, и у нас, Серега, полный консенсус.
– Приступай, - поторопил я.
– А то в регламент не уложишься.
– Приступаю. Сколько мы получали до кризиса? На круг - по две сотни баксов. Так? А сколько сейчас? Сто пятьдесят - потолок. Поправь меня, если я ошибаюсь. Мы все понимаем: кризис - это кризис. Дефолт и пирамида ГКО. Мы вошли в твое положение. Хоть слово тебе кто сказал? Нет, не сказал. По сто пятьдесят - значит, по сто пятьдесят.
– Долларов, - уточнил я.
– А чего еще может быть?
– удивился Мишка.
– Рублей.
– Это не разговор, Серега. За рубли сейчас уже никто не пашет.
– Ну, почему? На свинокомплексе пашут. И получают, насколько я знаю, сотни по три-четыре. Рублей.
– Да там же пьянь голимая!
– искренне возмутился Мишка.
– Ты что - нас с ними ровняешь?
– Не ровняю, не ровняю, - успокоил я его.
– Продолжай.
– Продолжаю. Кризис прошел? Прошел. Рост валового продукта составил один и четыре десятых процента. А мы как получали по полторы сотни, так и получаем. Это мы, бригадиры. А работяги - так те вообще по сто. А ведь пашем не меньше. Как пахали, так и сейчас пашем. Это правильно, по-твоему? Справедливо?
– Правильно и справедливо - не одно и то же, - подал голос Артист.
– А ты меня не сбивай, не сбивай!
– повысил голос Мишка.
– Ты лежишь на диване и лежи. У нас тут серьезный разговор, посторонних просят не беспокоиться. Твое дело - рекламировать "Стиморол". Вот и рекламируй это говно.
– Если ты скажешь еще хоть одно плохое слово про "Стиморол", я поднимусь с дивана и выбью тебе зуб, - лениво пообещал Артист.
– Или два. Это уж как получится.
– Не мешай, - сказал я Артисту и обернулся к Чванову: - Переходи к требованиям. Вы же их сформулировали?
– Да, - подтвердил он.
– С учетом всех поправок и предложений с мест. Но сначала скажу про другое. Как ты сам живешь - мы в это не лезем. Ольге ты покупаешь "Ниву", себе - "террано", девчонке - пианино. Приобщать ребенка к музыкальной культуре - святое дело. Но ведь должна быть и социальная справедливость! Правильно я говорю, мужики?
– обратился он за поддержкой к членам делегации.
Костик Васин отмолчался, а Артем с Борисычем покивали:
– Оно, конечно. Все должно быть по справедливости.