Заговор по-венециански
Шрифт:
Том восхищен работой Альфи.
— А змеи? Про них что-нибудь сказано?
— Чуть не забыл: атмантские таблички еще называются «Вратами судьбы».
— Вратами?
— Да. На них вытравлены сотни змей, расположенных горизонтально и вертикально, и даже внахлест. Все вместе они образуют подобие врат. — Чуть помедлив, Альфи договаривает: — Думаю, они ведут на тот свет.
— Здорово, Альфи! Ты меня очень выручил. — Том слышит, как Валентина перемещается по спальне. — Почему ты боялся рассказывать об
Альфи отвечает, хоть и далеко не сразу:
— Том, боялся я говорить вовсе не то, о чем рассказывал, а то, о чем умолчал. Записи неполные. Кое-что из сведений — в ограниченном доступе. Святой Престол хранит их как зеницу ока, в тайных архивах.
Capitolo XLVIII
Остров Сан-Джорджио, Венеция
1778 год
Сомнений больше нет: аббат не желает видеть Томмазо. Сколько юный брат ни заходит к настоятелю, его отсылают прочь со все возрастающим негодованием. А теперь еще у дверей кабинета аббат выставил монаха, и тот, будто ленивый страж, проверяет, кто пришел к святому отцу.
Томмазо подозревает, что его единственного «страж» не пропустит.
Опьяненный недоверием, он — во время очередного выхода в город — снова ищет площадь с колодцем. Находит нужный дом и окно с единственной коричневой ставней, окно в квартиру торговца Эфрана.
Едва приоткрыв дверь, юноша видит монаха и сильно удивляется. Отступив чуть назад, он отворяет дверь шире.
— Брат, брат! Входите. Вот уж не ожидал вас увидеть! Милости прошу.
Кивнув, Томмазо входит в дом, пропахший едой. Он рад оказаться подальше от посторонних глаз. Если его походы раскроют, монастырь ждут большие неприятности.
Эфран быстренько убирает с приличного дивана простыни, исподнее и тяжелое шерстяное покрывало.
— Присаживайтесь, брат. У меня для вас новости, — говорит он.
— За новостями я и пришел.
— И правильно сделали. Новости добрые. Правда, надо сбегать за моим другом Эрманно — только он сумеет рассказать все подробно.
— Он еврей?
— Да. Торгует древностями, живет в гетто. Помните, я рассказывал про него?
— Припоминаю.
Эфран наливает воды в свой лучший бокал без ножки, украшенный кружевным узором. Отдав бокал монаху, Эфран говорит:
— Захотите еще — не стесняйтесь, пейте, сколько душе угодно. — Указывает в сторону крохотной кухоньки. — Есть чай, кофе и немного вина. Я скоро вернусь.
На том он и убегает.
Томмазо не уверен, что поступил правильно. Вряд ли аббат одобрит тайную встречу в доме сомнительного торговца с неизвестным жидом.
Об этом и о многом другом думает Томмазо, пока тянется ожидание.
Открыв шкатулку, монах разбудил в себе целую
Он ощущает печаль, утрату, отверженность, одиночество.
Вдобавок к ним еще больше сложностей принесли поиски правды о семье и табличке.
Томмазо винит себя в обмане, он полон сомнений и неуверен.
Ничего удивительного, что он подавлен и усомнился в крепости собственной веры. Однако в глубине души Томмазо убежден: как только раскроется тайна таблички, вера вновь вернется к нему.
Дверь открывается.
Входит Эфран, едва переводя дух. За ним — гладко выбритый стройный юноша и девушка, на лице которой читаются невинность и любопытство.
— Это Эрманно, — с жаром представляет друга Эфран, — а это его подруга Танина. Она работает на мосту Риальто у одного ценителя искусств и собирателя древностей.
Танина делает реверанс.
— Приятно познакомиться, брат.
Томмазо встает им навстречу. Сколько чужаков теперь ведает его семейную тайну! Томмазо уже хочет высказаться, но Эфран опережает его:
— Не волнуйтесь, брат. Мы все добрые люди, и мой друг всего лишь хочет помочь.
Эрманно кладет на стол принесенные с собой книги и открывает их на заложенных страницах.
— Пожалуйста, — просит он монаха, — встаньте рядом со мной, и я поделюсь найденным.
Томмазо выполняет просьбу. Он сразу же подмечает черно-белый эскиз таблички, похожей на ту, что он сам унаследовал. Монах решает молчать и слушать, пока чужак не поделится всеми знаниями.
Указав на рисунок в книге, Эрманно говорит:
— Эта табличка одна из трех, отлитых в серебре за шесть столетий до рождения Христа.
— Она этрусская? — спрашивает Томмазо.
— Да, — кивает Эрманно. — Создана на севере Этрурии. Легенда гласит, что одна скульпторша запечатлела в глине видения своего мужа-жреца, который ослеп, выполняя священный ритуал. Затем керамические таблички выкупил один влиятельный человек и использовал их для создания литейных форм. Отлитые в серебре таблички стали известны в мире искусств как атмантские.
Какое облегчение хоть что-то наконец узнать о своем наследстве!
— Получается, — говорит Томмазо, — таблички широко известны?
— Нет, — качает головой Эрманно, — отнюдь. У меня десятки книг, в которых они даже не упоминаются. А есть и такие, где их существование опровергают. Вскоре после отливки таблички были украдены. Предположительно они попали в руки к другим…
Эрманно не успевает договорить — вмешивается Эфран:
— Сколько они могут стоить?
Эрманно пожимает плечами.
— Очень дорого. Если двумя остальными табличками завладел истинный коллекционер, то за третью он заплатит целое состояние.