Загробная карьера Саши Маузера

Пасацкий Александр

— Мы с тобой, — вызвался Виталя.

От наших разговоров Даша как раз проснулась, и тоже выразила желание посмотреть, чисто из любопытства. Достали три карманных фонарика, и вышли в черную, непроглядную темноту. В ночном небе мигали звезды, воздух слегка холодил после сна. Зевнув, я передернул плечами, и направил луч фонаря туда, где с деревьев свисали сломанные ветки. На земле отчетливо отпечатались следы огромных ступней. Не успели мы рассмотреть их поближе, как из глубины леса до нас донесся все тот же полный боли рев.

— Страдает, бедняжка, — жалостливо сказала Даша,

и пошла на звук.

В мою голову невольно закралась мысль: а что, если нам суждено заработать не триста, а шестьсот тысяч баллов? Тогда можно сказать, что вещий сон уже наполовину сбылся. Следы вывели нас на поляну, как раз неподалеку от норы нашего земляного друга. Картина, представшая перед нашими глазами, не поддавалась описанию.

Лежа на боку, самка корчилась в страшных муках. Крошечный рот распахнулся, издавая стоны, мышцы сводило судорогой, и все громадное тело тряслось, как в приступе лихорадки. Я машинально посветил ей на живот, и невольно издал крик: все брюхо у нее было исполосовано, как будто на самку напал тигр, воспользовавшись ее ослабленным состоянием. Впрочем, версия с тигром сразу отпала, когда самка сама поднесла руку к животу, и провела длинным когтем по коже, сопровождая это еще более громкими стонами.

— Чего это она? — Виталя крутил в руках фонарик, и я догадывался, какие сейчас мысли крутятся в его голове.

— Умирает, — пожала плечами Мафую.

— А живот зачем расцарапала?

— Вот этого не знаю.

Услышав наши голоса, самка повернула голову. Мы невольно отшатнулись назад. Несколько секунд "сестра" разглядывала нас, потом перевернулась, и начала ползти, останавливаясь через каждый метр, чтобы снов зареветь. По щекам Даши градом катились слезы.

— Бедняжка… Ребят, что мы наделали, а?

— Ты ее еще жалеешь? — в голосе Мафую прозвучало едва слышное удивление. — Будь мы безоружны, она бы тебя съела, не задумываясь.

— Ну, и что? Теперь мы убийцы, — рыжая отвернулась, торопливо спрятал лицо. — Господи, прости нам грехи наши…

Мое внимание привлекло непонятное, желтое мерцание. Я посветил фонариком под ноги, и с обалдением обнаружил на траве большую стрелку, указывающую на уползающую самку. А под стрелкой были выведены слова: "Идите за ней".

— Надо ее добить, чтобы не мучалась, — Виталя сделал решительный шаг… и также решительно остановился. — Только вот чем? Мафую?

— Я туда не пойду.

— Почему?

— Незачем. Сама умрет, никуда не денется.

Я протер глаза, и еще раз посмотрел. Надпись никуда не делась, стрелка тоже. Вот это поворот!

— Маузер, а ты как думаешь? — обратился Виталя непосредственно ко мне. — Мучается же животина, причем по нашей вине!

— Идем за ней.

От удивления Даша перестала плакать, и посмотрела на меня красными глазами. Мафую слегка приподняла правую бровь.

— Зачем?

— Если догоним, получим больше денег, — нашел я хороший аргумент. — А если бросим, ее кто-то сожрет, и мы получим меньше денег, хотя могли получить больше.

— Как ты можешь… — Даша опять зарыдала. — Бедная зверюшка умирает, а ты только о деньгах думаешь!

— Ой, вот только не надо этого драматизма,

ладно?

— Я согласна, — Мафую пожала плечами. — Идем.

— Подожди, за рюкзаками сначала надо сбегать, — какое-то шестое чувство подсказывало мне, что впереди нас ждет отнюдь не самая веселая прогулка. — Мало ли, куда она уползти может.

— Я сбегаю, — вызвался Виталя. — Щас, две минуты.

Стоп, а с хрена ли я вообще должен слушать эти подсказки? Мало ли, что там создатели виртуального мира от меня хотят. Тащиться по ночным джунглям, подвергая себя и друзей опасностям — сомнительное удовольствие. Но едва я об этом подумал, как моя голова буквально взорвалась болью, тихо матернувшись, я опустился на колени, обхватывая голову руками.

— Саш, ты чего? — Даша испуганно присела рядом. — Плохо? Вернемся в лагерь?

— Нет, идем за ней.

Боль мгновенно прошла, будто ее и не было. Отличное, блин, кино. Мало того, что душу продали, так еще теперь и командуют! В прошлый раз такими подсказками мне навязали на шею рыжую лентяйку, потом работу на ферме, а теперь, похоже, мне предстоит бросить безопасное место, и идти хрен знает куда, и хрен знает зачем. И это самое малое, так как я подозревал, что преследование самки ради денег — это лишь предлог для очередного, внезапного развития события.

— Я уже, — появился Виталя, нагруженный рюкзаками. — Пошли?

— Только за тобой, — невозмутимо ответила Мафую.

Глава двенадцатая: В гостях

На горной вершине сидел человек, и задумчиво курил, пуская дым к небу. Несмотря на расслабленную позу, он был вовсе не похож на альпиниста, решившего испытать новые ощущения, или философа, ищущего смысла жизни. На лбу человека были очки-тепловизор, и он внимательно скользил взглядом по расстилающемуся внизу зеленому океану непроходимых джунглей, реагируя на любое движение, любое изменение в картинке, любую мелочь. Это бы часовой, и он верно нес свою службу, не собираясь покидать свой пост раньше времени, даже несмотря на то, что наверху было куда холоднее, чем внизу.

И, конечно же, от часового не укрылось появление некоего живого существа, вылетевшего из-за кряжистого гребня, и начавшего быстро приближаться, увеличиваясь в очертаниях с каждой секундой. Тем не менее, часовой не переменил своей позы, даже не протянул руку к оружию, лежавшему рядом. Точка приблизилась, и оказалась крылатым конем, умудрившемся сесть рядом на тесной площадке.

— Чего тебе, Гермес?

Конь фыркнул, и тряхнул головой. Потом наклонил голову, и уронил рядом с часовым три небольших камешка.

— Где?

Взмах копытом в нужную сторону.

— Далеко?

Подумав немного, конь вытянул ногу, и согнул ее в колене, прибавив к этому три глухих фырканья.

— Ладно, я понял, — часовой с сожалением затушил недокуренную сигарету, и достал из сумки карандаш и бумагу. — Ну-ка, посвети.

Он включил фонарик, сунул его коню в зубы, и под тонким лучом света быстро вывел несколько слов. Свернул бумагу, сунул ее коню под кожаный ремень, затянутый вокруг правой передней ноги, и хлопнул по крупу.