Загробный мир по древнерусским представлениям

Соколов Алексей

Душу облаком представлял и родственный нам народ — греки. Указание на такое их представление находим в «Илиаде», где говорится, что душа Пат-рокла ушла от Ахилеса, как облако сквозь землю [52]².

Таковы были первоначальные представления предка о душе. Эти представления были у него в период бессознательного обоготворения сил природы. Древний человек в это время догадывался о душе как о силе только по тем проявлениям творческой деятельности, какие замечал в окружающем его воздухе, огне и других вещественных элементах.

Когда же первобытный человек стал

отличать то, что он видел, от того, что побуждало видимое к действию, словом — отличать внутреннее от внешнего, — тогда представление души из области стихийной перешло в область зооморфическую, и в этом направлении он стал представлять ее в образе птицы, бабочки, мухи или вообще крылатого насекомого. Основание такого представления, по объяснению г. Афанасьева, таится в отдаленных веках язычества, когда молниям придавался мифических образ червя, гусеницы, а ветрам — птицы, душа человеческая роднилась с теми и другими стихийными явлениями, а потому в представлении древнего человека она принимает и те образы, какие давались им грозовому пламени и дующим ветрам [13, 214–215].

Остаток древнего представления души в образе крылатых насекомых мы и посейчас встречаем на Руси. Так, напр., в Ушицком уезде душу народ представляет в виде мухи [199, 149]. В Грубеновском же уезде простолюдины думают, что душа летает во время сна человека летучей мышью [199, 149]. Душа ведьмы, возвратившейся с ночных похождений, летает, по народному поверью, около своего тела мухою и пчелою, пока не попадает в тело — свое жилище [13, 218; 75, 195]. В Ярославской и Олонецкой губерниях на бабочку смотрят как на душу человека, называя ее «душечкой» [13, 216; 18, XIII; 91, 193; 224, 277].

Если же мы обратимся к родственным нам народам, то и у них мы найдем отголоски древнего представления души в образе насекомых. Еще в древнюю эпоху греки бабочку считали душою человека. Они называли ее «petomenh yuch» — летающая душа. Слово «yuch» у них означало как душу, так и бабочку. Современные же греки называют бабочку «yucarouda» — душечка²⁴. Славяне-сербы рассказывают, что душа BJeniTH4bi (ведьмы, колдуньи) летает во время сна бабочкой или птицей, и если спящую в^Лёштицу перевернуть головою туда, где были ее ноги, то возвратившаяся душа не найдет входа в свою телесную обитель и будет продолжать летать

²¹ «В]ештица се зове жена, Koja, има у себи некая Лаволски дух, кози у сну не изи1де и сотвори се у лепира, у кокош или у Цурку» (в бабочку, курицу или индейку) [234]

[13, 216]. Считают бабочку душою человека также чехи и болгары [13, 216; 91, 193]²ⁱ.

Что же касается представления души в образе птицы, то остаток его мы находим в похоронной при-чети, где часто встречаем такие обращения к умершему:

Появись приди, надежная головушка,

Хоть с чиста поля явись ясным соколом,

Со темных лесов явись сизым голубем,

Хоть с глубоких озер серой утушкой [18, 174],

Хоть с погоста прилети да черной галочкой [18, 65].

Или же: «Та прилизь же ты до мене, мий братику, хоть сивым голубем, хоть ясным соколом, хоть билым либидем» [13, 220; 150]. Простолюдины до сих пор убеждены, что белый голубь — душа незаконнорожденного младенца, крещенного бабкой, задушенного и похороненного не на кладбище²⁶.

Душа ведьмы, возвратившейся с ночных похождений, по поверью тех же простолюдинов, летает около перевернутого тела «то гуською, то куркою» до тех пор, пока не попадет в свое жилище — тело [75, 195]. Но более любимое представление о душе — это представление ее в образе кукушки. Простолюдины, оставаясь верными такому воззрению, обращаются в своих причитаниях к умершему с такими словами: «Прилетай ко мне ку-кушечкой, прокукуй мне свою волюшку» [13, 220]. Они до сих пор убеждены, что кукушка может пред -

²¹ «У коренов, в Бирме, душа называется «Ieipja» — бабочка, так как бабочки рисуются в их воображении как блуждающие души покойников [224, 277].

²⁸ Слышано автором в Меленковском уезде, Владимирской губ. Голубь, изображенный на могильных памятниках, у литовцев является знаком отлетевшей души[32, 141]. У германцев же существует поверье, что когда тонет корабль, то души утопших поднимаются из воды и возносятся на небо белыми голубями [19, 13].

сказывать им срок их жизни, и потому, увидя ее, обращаются к ней с такими словами: «Кукушка, кукушка, сколько лет мне жить? >> и по числу ее кукований, полагая каждое за год, заключают, сколько лет осталось до смерти. Представление души в образе птиц послужило основанием существующего и теперь у крестьян Курской губ. обыкновения кормить птицу в продолжение 6 недель по смерти кого — либо из семьи, с этой целью родственники умершего каждое утро осыпают могилу хлебными зернами [116, 82]²⁷.

Уподобляя явления природы, особенно дождевые облака, различным животным, древний человек с течением времени, с одной стороны, в силу долговременного употребления этого уподобления, с другой

— в силу привычки, стал принимать метафоры за простые, непереносные выражения. В силу чего, связав представление души с образом животного, он отождествил ее впоследствии буквально. Между такими образами животных, принимаемых душами, по всей вероятности, более употребительными были у предка образы тех животных, которых он чаще встречал.

Наследие древних представлений души в образе животных мы на Руси можем усматривать в северной похоронной причети, где плакальщицы, оплакивая покойника, выражаются:

Покажись, приди, надежная головушка, Хоть с под кустышка приди да серым заюшком, Из под камышка явись да горностаюшком [18, 19, 218].

Что у наших предков было представление души в образе животных, это подтверждается существованием таковых представлений у родственных славянских племен — чехов и сербов, которые считают мышь образом души [13, 30]. По словам же Потебни,

²⁷ То же можно встретить ив Покровскомуезде Владимирской губ.

представление о душе в образе мыши существовало и у всех других славянских племен [148, 171].

С развитием сознания о человеческом достоинстве представление души в своем развитии у предка приняло форму антропоморфическую. Оправдание этого мы находим в похоронной причети, где представления души встречаются то в образе доброго молодца, то калеки перехожей, то купца московского.

Приди-появись, сердечно мое дитятко, Хоть к крылечку приди добрым молодцем, Хоть незнамой калекой перехожей, Хоть купцом приди московским [18, 104].