Заходер и все-все-все…
Шрифт:
Сделав первое открытие, мы сделали и второе: любимый им Гете умер тоже на 83-м году жизни: 28.VIII.1749 — 22.III.1832. По гороскопу оба они — «Девы» и, если пересчитать день рождения Бориса по старому стилю, то будет 27.VIII. Почти совпадает.
Шекспир. Семь сдвоенных томов на английском языке, изданных в Филадельфии в 1887 году, со 171 гравюрой Бойделла и 50 фотографиями. Темно-зеленый кожаный переплет с золотым тиснением. По обрезу — золото. Раскрываете томик, и вас поражает роскошь простора, так нехарактерная для современных изданий, особенно последних лет. Издатель George Barrie не боится пустых листов; в книге широкие поля, а иллюстрации наклеены на чистый лист и прикрыты вощеной бумагой. На форзаце надпись: ONLY ONE HUNDRED COPIES (только
В 1978 году мы были в гостях у Станислава Людкевича и его русской жены Лиды в Стокгольме, где они проживали в те годы. Трудно даже вообразить, сколько лет друзья не виделись! До этого я знала о Стасике лишь из рассказов Бориса и уже заранее его любила. Знала, что он какое-то время занимал пост директора Варшавского телевидения, но в разгар махрового антисемитизма покинул Польшу и уехал в Израиль, где им, особенно Лиде, не понравилось, и они перебрались в Стокгольм. Там Стасик работал в архивах музея, Лида тоже где-то служила.
Сразу же, в первый день, мы с ним настолько понравились друг другу и подружились, что частенько, потихоньку от его жены и моего мужа, удирали пошкодничать — нарушить шведские законы, запрещающие пить даже пиво на улице и в общественных местах. Мне нравилось как само пиво, которое было для меня приятным открытием, так и способ его употребления, когда, давясь от смеха, мы, словно школьники, сбежавшие с урока, заслоняя друг друга от нескромных глаз, поглощали его из жестяной банки, что тоже было для меня новинкой.
Была еще одна неожиданная радость. Повидаться с нами из Америки приехал общий друг — Александр Моисеевич Некрич, которого друзья называли «младший братец», а Борис шутливо обзывал «Нехристь». Он тоже учился в той самой 25-й школе, но был на два года младше друзей и достался им по наследству, взамен своего старшего брата Владимира, погибшего в Отечественную войну. Расставаясь с ним в Москве в 1976 году, после того как он вынужден был эмигрировать, мы вообще не рассчитывали когда-нибудь свидеться. Многим памятна его история. Яркий, талантливый историк-исследователь, научная карьера которого до середины шестидесятых годов складывалась удачно: защита кандидатской, потом докторской диссертации, рекомендация для избрания в члены-корреспонденты Академии наук. И в одночасье научная и личная жизнь Александра Некрича рушится — после того как в 1965 году вышла его плановая работа, книга «1941, 22 июня». В ней он — первый из отечественных исследователей — убедительно показал, что сокрушительное поражение Советского Союза в начальный период Отечественной войны явилось следствием преступной политики сталинского руководства. Книга (тираж 50 тысяч экземпляров) разошлась мгновенно, однако успех, который она имела у читателей, вызвал совершенно иную реакцию власти. Было сфабриковано «Дело Некрича», состоящее из 7 томов, общим объемом 1660 страниц! Его принуждали отказаться от концепции книги, «признать свои ошибки». Некрич вел себя исключительно мужественно, проявив черты выдающегося гражданина и подлинного патриота. За отказ покаяться в 1967 году его исключили из КПСС, в которую он вступил во время Отечественной войны, пройдя ее от Москвы и Сталинграда до Кенигсберга, — сначала бойцом, а потом гвардии капитаном, награжденным двумя орденами Красной Звезды и боевыми медалями. Исключали на «самом высоком уровне» — весьма громко! Представление в «членкоры» было немедленно отклонено. Опальную книгу, согласно циркуляру Главлита, изымали из библиотек или переводили в спецхран. Те, у кого она имелась, вынуждены были ее прятать! Сашу перестали печатать, не давали работать. И лишь спустя десять лет, после кончины слепой матери, он решился на эмиграцию.
Вспоминаю еще одну
Обсуждая с Борисом эту историю, я сказала: «Сразу видно, что Саша не советский человек, правильно, что они его выдворили». Боря похвалил меня за эту реплику и неоднократно цитировал, ссылаясь на меня.
Можете себе представить встречу старых друзей! Вот тогда-то и захотел Стасик подарить своего Шекспира, но Борис, понимая материальную ценность подарка, отказался принять его. Вскоре Стасик все-таки настоял на своем — пришла посылка из Стокгольма. Борис принял подарок с большой признательностью.
А еще через некоторое время мы получили сообщение, что Станислав Людкевич покончил жизнь самоубийством, выбросившись из окна…
Вот такой Шекспир…
С Сашей Некричем мы виделись еще несколько раз. Через три года — в Вене, откуда втроем на взятой напрокат машине путешествовали по Австрии. На следующий год — в Париже. И наконец наступили времена, когда мы смогли обняться в Москве. Он всегда останавливался у нас.
Александр Моисеевич Некрич умер в Бостоне в 1993 году, на 73-м году жизни.
Поэзия. Несколько полок.
Кто помнит, как я «прокололась» с поэзией при первом знакомстве с Борисом, поймет, что будет правильнее, если я оставлю эти полки без комментариев. В свое оправдание добавлю, что поэзию Бориса Заходера я чувствую и люблю. На этот счет у него не возникало сомнений, он всегда мне первой читал свои новые стихи и спрашивал нередко, какой вариант мне больше по душе. И я воспринимаю его в первую очередь как Поэта.
Однажды Борис сказал нашей общей подруге: «Что-то у меня не получилось…» На что наша подруга ответила: «Вы для поэта слишком умный». Подумав, Борис сказал: «Да-а, может быть, вы правы…»
Другой друг, вспоминая беседы с Борисом, добавил, что он разговаривал как математик, а мыслил — как поэт.
Сказки. Занимают три полки.
У Бориса была мысль создать свою антологию мировых сказок. Сожалею, что недостаточно внимательно слушала, а скорее всего, не сумела запомнить.
Борису не очень нравились переводы Г. Петникова сказок братьев Гримм («Художественная литература», 1978 год). Я нашла записки о языке переводов в этом издании, судя по дате, — по горячим следам.
«Костяной ноги собачка» («Три перышка», стр. 206). «Принес он (великан) полевую карту, что была у него в комнате…» (стр. 391). «И стал он вместо богатого человека бедняком» («Король с золотой горы», стр. 385). «И находилось все его состояние на тех кораблях, и он думал много денег оттого заработать!» (Там же.) «заклятия еще помогали» («Король-лягушонок, или Железный Генрих», стр. 3). «Три тонны золота».
«Надо будет на зиму сделать запасы, а не то придется нам с тобой голодать, — сказала кошка, — но тебе-то ведь, мышка, всюду ходить нельзя, а то, чего доброго, попадешься в ловушку» (стр. 7).
Где логика? Как кошка и мышка вдвоем дружили?
Канцеляризмы, модернизмы.