Закаленные бурей 1
Шрифт:
Зал сотрясался от хохота, среди которого раздавались крики моих товарищей.
– Кошка драная, совсем сбрендила!
– Сам дурак!
– Сударь, падла, слезьте с моей руки, мне больно!
– Сейчас, как там тебя, Жульен, встану на карачки и сползу с руки.
Девушки и тётки помогали нам подняться, после чего мы забирались на сцену, раскланиваясь зрителям.
«Убегай! По сценарию ты убегаешь», – прошептала мне Мадлен. Я кивнул и сообщил залу: «Я ухожу, но обещаю вернуться!»
Затем я вприпрыжку под аплодисменты зала упорхнул за кулисы.
Жульен обратился к Люсьену: «Месье, вы так благородны. Вы бросились
Тот не остался в долгу: «Я вижу, как вы любите её. Моё сердце разрывается оттого, что мой кошелёк снова пуст, но я не могу мешать вам. Вы замечательная пара. Я ухожу и не вернусь!».
После такого монолога под хохот зала Люсьен прохромал со сцены за другую кулису. Он и она, оставшись одни на сцене, обнялись.
«Любимая, это ты! – громко на весь зал проговорил Жульен, и тихо на ухо Мадлен. – Этот сукин сын так больно пнул меня в зад».
Мадлен также громко для зала и тихо для партнёра по сцене сказала.
– Любимый – это я! Я чуть не упала со смеху, когда он отбил яйца Люсьену, после чего отправил его к тебе под кресла.
– Да уж, любовник из Люсьена пока никакой.
В это время за кулисами сцены я стоял напротив какого-то мужика с замашками директора и препирался.
– Молодой человек, как вы там оказались? Зачем вы избили артистов?
– Ваш актёр предложил мне поменяться местами. Я, конечно, ценю искусство, но почему мне один заехал кулаком в зубы, а второй стал трясти за костюм, кстати, он оторвал мне пуговицу пиджака.
– Да-с, погорячились мои артисты, но и вы хороши. Господин Семёнов, возьмите, здесь десять рублей на ремонт пуговицы. Надеюсь, что вы не будете рассказывать о подмене. И вообще, приходите сегодня на банкет после премьеры спектакля.
– Я не один, нас почти десять человек.
– Их тоже приводите.
Так мы познакомились с труппой «Арт Модерна», а я с очаровательной Мадлен, в миру Ольгой Симочкиной. Артисты Люсьен и Жульен на банкете меня игнорировали, особенно Люсьен, Кукушкина больше никто не видел. После этого мы сходили несколько раз на разные спектакли, но больше участвовать в пьесе мне не довелось.
Заходили мы с ребятами и на танцы. Откровенно говоря, меня местные танцы не впечатлили. Скакать под польку или мазурку я не умел, хотя нас и учили в гимназии этим танцам, вальс танцевал, но хотелось чего-нибудь иного, более яркого. А вот с ярким было пока проблемно. Танго в Париж привезут из Аргентины лишь в 1910 году, в России оно и в 1914 году будет под запретом. Фокстрот уже играют, но его более живая версия «квикстеп» появится только в 1920-х, а в советской России они будут под запретом до 1960-х, когда его включат в европейскую программу бальных танцев. Может им тут рок-н-ролл замутить? Жаль, что ни я, ни Лёшка Семёнов не умели играть на гитаре или барабанах, не «лабухи» мы. А то бы я рок-группу организовал и «сбацали» какую-нибудь «Тутти-фрутти». В общем, поначалу мы ходили с парнями знакомиться с культурным досугом того времени, а к лету стало некогда, да и интересы у нас немного изменились.
А ещё из хороших новостей в школьной жизни стала организация Горняковым на постоянной основе школьного физического кружка. Только здесь я от души делился своими знаниями. Начал с азов радиотехники и электротехники, благо, я был знаком с теорией радиодела, имея радиотехническое институтское образование и кое-что
– А что, Лёш, в наше время об электромагнитных волнах знают достаточно мало, приборы фиксации волн не совершенны, а учитывая твои гениальные просветления, у нас может получиться. Давай вместе исследовать это новое дело.
В принципе, я был с ним согласен. Мои теоретические и практические знания в этом вопросе, полученные в 1980-х годах, давали возможность заняться разработкой как теорией электрических цепей, так и прикладной реализацией, и таким образом, оставить свой след в российской науке. А параллельно неплохо было бы создать образцы измерительной техники, например, приличные для этого времени мультиметры, необходимые для регистрации параметров этих самых электрических цепей.
Приходилось вспоминать институтские знания по радио- и электротехнике, попутно просиживая вечера в публичной библиотеке и знакомясь с имеющимися трудами в этой области, в основном, зарубежных учёных. Изучая теорию по книгам и слушая мои ценные советы, ребята на практике мотали катушки с постоянной и переменной индуктивностями, Ш-образные и тороидальные трансформаторы, создавали полосные и узкочастотные фильтры, подавая на них напряжение и исследуя возникающую ЭДС, меняющую свои параметры от количества витков и толщины провода. В дальнейшем мы занялись созданием бумажных конденсаторов, резисторов и индуктивностей, после чего собрали схемы умножителя и делителя частоты на основе индуктивно-ёмкостных цепочек. Рассчитал электрические параметры схемы я, но не "на глазок методом тыка», а по формулам, описывающих закон Ома, и взятой из моей памяти теории электрических цепей, тем более Кирхгофф свои законы уже вывел. Макетировали рассчитанные схемы все вместе.
Изучая теорию по научным журналам, слушая мои «божественные откровения», проводя различные опыты, ребята росли в профессиональном плане. Однако, сейчас мы с Петровичем были «мозгами», а пацаны «руками», воплощающими теорию в практику.
Неделя прошла в тренировках, тут меня дёрнул Горняков с очередной идеей, навеянной профессором Александром Степановичем Поповым – русским физиком и электротехником. В январе 1900 года за участие в организации беспроводного телеграфирования Попову была объявлена «высочайшая благодарность и «высочайшее соизволение» на выдачу ему вознаграждения в 33 тысячи рублей. В апреле Попов разработал программу чтения лекций о беспроводной телеграфии и программу практических занятий. Вот Горняков и попал на эти лекции, после чего компостировал мне мозг гальваникой.
– Петрович, отстань от меня. Ты кто – рядовой школьный учитель, а Попов целый статский советник, генерал-майор. Кто тебя к нему пустит? Если я не ошибаюсь, то Попов сейчас на должности ординарного профессора физики в Электротехническом институте преподаёт.
– Никто не пустит, я сам зайду в институт. Я тут давеча был на его лекциях по гальванической электротехнике.
– Заметно.
– Он проводит опыты по выработке электрического тока при химической реакции элементов.
– Давай бумагу, писать буду. Будет тебе самый суперский свинцовый аккумулятор. Вот его мы изготовим и будет нам счастье.