Закаленные бурей 1
Шрифт:
Все было бы хорошо, если бы у девицы не было бы жизненных исканий. Богема, гламурная жизнь, любовники – всем этим жила героиня, а Жульен страдал, причём, так невыносимо печальны были его монологи на природе, что тётки вначале всхлипывали, а затем плакали навзрыд от его терзаний и ревности, скажем прямо, обоснованной.
А любовников она выбирала таких, которые вместо подарков, пользовались её добротой и деньгами. Как только у неё заканчивались деньги, заканчивалась и любовь любовника. Весь спектакль были сплошные
И вот по сюжету спектакля она встречается на Монмартре со своим очередным, третьим любовником по имени Люсьен. Артист был невысокий, пухленький, лысоватый и лупоглазый – типичная жаба.
Встретившись, они жарко целуются, он обнимает женщину, когда как бы издалека слышится крик Жульена: «Любимая, это я, твой Жуль, я лечу к тебе!»
Она отталкивает Люсьена, говоря ему: «Это Жульен, он убьёт тебя, он революционер, беги!».
Люсьен отбегает и прячется за фонарный столб. Это он опрометчиво сделал – там надо было ставить афишную тумбу, чтобы он смог полностью за ней поместиться.
Сержа от спектакля отвлекло какое-то движение слева и он повернул голову. Сидящий рядом с ним молодой человек встал и собирался выйти из зала.
– Живот прихватило, извините.
Серёга кивнул в ответ и продолжил дальше смотреть спектакль .
– Любимая, я видел возле тебя мужчину, где он?
– Да, милый, ко мне пристал один поклонник, я не знаю, как от него отделаться!
– Где же он, я помогу тебе!
«Вот он, прячется среди тех людей! – и Мадлен ткнула пальцем в меня. – Вон этот мерзкий тип!».
Мне стало интересно, как они обыграют дальше сценку с типом из народа. Было понятно, что Мадлен, отводя опасность от своего Люсьена, ткнула пальцем в первого попавшегося в толпе мужчину. Просто толпы не было, а были зрители зала.
В сюжет включился герой, который почему-то тоже обратился ко мне: «Негодяй, как можешь ты домогаться женщины, которая не любит тебя! Что ты молчишь, собака?!»
Я «на автомате» пробормотал в ответ: «Я и не домогаюсь этой женщины, я вообще её в первый раз вижу».
Народ в зале захихикал, а Жульен, проглотив смешок, продолжал.
– Ты лжёшь, подлец! Иди ко мне, объяснись. Будь же мужчиной!
Я начинаю понимать, что оказался на месте «подставного зрителя», и козёл с бурчащим животом меня, именно, что подставил. Надо что-то делать, раз уж попал в такую ситуацию, как-то подыграть артистам. Я и подыграл.
– Да не переживай ты так, Жульен. Ты у неё после меня пятый на очереди, так что расслабься.
– Как смеешь ты говорить мне такие вещи. Ты – жалкий трус, ты –
Тут не удержался интеллигентный и спокойный Виля.
– Сэм, я бы не потерпел таких обзывательств!
Я уже сам почувствовал себя «не в своей тарелке», когда на меня смотрят все зрители.
– Чего это я вошь!? Ты, олень, обороты сбавь, пока рога не пообломал.
«Иди сюда, трусливый червяк! – громко в зал крикнул Жульен, продолжив тихо, – Мадлен, это не Кукушкин, это обычный зритель, что делать?»
«Точно, но надо его любыми средствами вытащить на сцену! – ответила она и включилась в наш диалог. – Мишель, ты мне клялся в любви, а сам струсил при первом, первом…
«Шухере, – подсказал я, – я не боюсь твоего хлюпика, сейчас я приду и заберу тебя!»
– Ты, жалкий хвастун, иди скорее!
Я встал с места и вскочил на сцену со словами: «Ты достал меня, месье!». В ответ услышал фразу Жульена.
– Подлец, я вызываю тебя на дуэль!
Не знаю, специально или нет, но по закону жанра Жульен хлопнул меня по щеке перчаткой, но вместе с перчаткой туда же прилетел и его кулак. Мне стало больно, отчего я заорал на весь зал: «Ты чего, охренел что ли, баран!»
После этого я схватил его за руку, дёрнул на себя и пинком под зад отправил в первые ряды зала.
Жульен петушком слетел со сцены и ткнулся головой в подолы платьев сидящих на первом ряду дам, запутавшись в них. Такое продолжение точно не было предусмотрено сценарием, поэтому Мадлен немного растерялась, проблеяв: «Жульен, ты как там, жив?».
В ответ раздался мат. Народ в зале смеялся уже от души.
Затем, развернувшись ко мне, она заорала мне в ухо: «Что ты сделал с Жульеном, мерзавец!»
– Не ори, дура, оглушила совсем!
Тут из-за столба выскочил Люсьен, решивший, что надо потянуть время, пока главный любовник снова влезет на сцену, и вступиться за свою пассию. Поэтому он напал на меня.
– Мерзавец! Ты ответишь за это!
– За что, идиот, я тебе помогаю!
– За это и ответишь, подлый Мишель!
Тут Люсьен схватил меня за грудки и попытался потрясти. Я согнул колено, чётко попав ему по бубенчикам. От такого пассажа Люсьен отпустил меня и схватился за «одно место».
– Больно же, урод!
– Сам ты лысая жаба!
Ударив ногой по его заду, я отправил в зал и второго «Казанову». Он завалился на встающего Жульена, отчего тот, под ржание зрителей, обложил его матом.
«Ты дурак, ты что творишь!» – закричала Мадлен и толкнула меня со сцены. Я завалился на спины обоих героев, так толкнув Люсьена, что он головой влетел между ног сидящей мадамы, где и застрял. Из-за этого кульбита Люсьена, я соскользнул с его спины на пол, больно стукнувшись лбом о ручку кресла, сообщим миру универсальную жизнеутверждающую фразу: «Твою мать!».