Закат в крови(Роман)
Шрифт:
Это случилось утром, а в два часа дня адъютанты Сорокина Иван Черный, Гриненко и Рябов с полувзводом конвоя на грузовой машине увезли арестованных из города и под склоном горы Машук расстреляли их.
На другой день Сорокин выпустил листовку «К товарищам красноармейцам и гражданам Северо-Кавказской социалистической республики». В листовке говорилось:
«Обращаюсь к вам со следующим печальным фактом: 21 октября раскрыт заговор против Советской власти, армии и трудового народа, устроенный членами Центрального Исполнительного Комитета:
Михаилу Власову удалось скрыться, но вскоре сорокинцы выследили его и тоже расстреляли.
28 октября в станице Невинномысской состоялся Второй чрезвычайный съезд Советов Северного Кавказа. По предложению большевистской фракции съезд сместил Сорокина с должности и объявил его вне закона. Председателем ЦИК республики был избран М. С. Акулов, а главкомом войск Северного Кавказа назначен Иван Федорович Федько, командовавший до этого 1-й колонной.
Сам Сорокин в Невинномысскую на открытый народный суд не явился, а с личным конвоем из Курсавки отправился в только что освобожденный таманцами Ставрополь. 30 октября здесь он был арестован и до суда заключен в тюрьму, где на следующий же день его застрелил один из командиров-таманцев.
Так революция отшвырнула с дороги одного из наиболее одиозных своих попутчиков.
О генерале Врангеле, прибывшем в Добровольческую армию в августе, уже говорили как о восходящей звезде белого движения. Барон заменил на посту начальника 1-й конной дивизии генерала Эрдели, получившего повышение.
По обязанности офицера для поручений штаба армии Ивлев имел возможность познакомиться с Врангелем.
Желая облегчить положение белых частей, оборонявших Ставрополь, Деникин торопил свои дивизии покончить с ослабленными силами красных на их левом фланге, откуда ушла Таманская армия.
Ивлев был откомандирован к Врангелю в станицу Константиновскую с директивой во что бы то ни стало овладеть станицами Бесскорбной и Урупской, форсировать реку Уруп. Барона он застал на сборе казаков, когда тот с крыльца станичного правления произносил призывную речь.
— Я приказываю вам вооружиться припрятанными про черный день винтовками, оседлать боевых коней и выйти на позиции, — услышал Ивлев слова, произносимые сипловатым голосом. — Если вы не поможете мне разгромить большевиков, они у вас отнимут все… Пришел час, когда всем надо выйти в открытое поле и вступить в бой!
Пока Врангель ораторствовал, сопровождая свои призывы резкими, повелительными жестами, Ивлев хорошо разглядел его долговязую, но хорошо скоординированную, как у всякого кавалериста, фигуру в черной черкеске. По привычке художника он отметил необычно удлиненное лицо, такую же шею, плоский затылок генерала. Все это обнаруживало в нем какую-то дисгармонию, рождавшую странный отпечаток легкомыслия. Но когда, взяв в руки пакет, Врангель взглянул на поручика, в глазах его мелькнула проницательность и хитрость.
— Ну
На хуторах, стремительно обойдя линейцев и черкесов, расположившихся на привале, Врангель отдал офицерам ряд приказаний, выпил чаю и затем поехал вместе с Ивлевым к переправе, где казаки полковника Топоркова вели бой с красными арьергардами.
Полковник Топорков с темным от пыли и загара лицом наблюдал за боем, стоя на небольшом лысом кургане в окружении своих офицеров.
Два горных орудия из-за кургана поочередно постреливали по длинному глинистому оврагу, вдоль которого извилистыми цепями залегли красные бойцы. Две сотни казаков расположились за скирдами соломы, шагах в двухстах от батареи.
Не обращая внимания на посвист пуль, Врангель в сопровождении своего адъютанта Родичева и Ивлева поднялся на курган и, поздоровавшись с Топорковым, принялся подробно выспрашивать об обстановке.
И вдруг все заметили лаву красной конницы, стремительно вкатившуюся в овраг. Едва Ивлев успел поднести бинокль к глазам, чтобы получше разглядеть эту лаву, как услышал отчаянный крик:
— Наши бегут!
Действительно, казаки, повернув коней, скакали прямо на свою батарею, а за ними, уже поднимаясь из оврага, неслась густая колонна красных всадников.
— Беглый огонь! — закричал Топорков стоявшему тут же артиллерийскому офицеру. — Беглый огонь по коннице противника!
Ивлев опустил бинокль. Стало ясно: казаки уже не остановятся и сейчас противник на их плечах ворвется на батарею.
— На задки! — крикнул Топорков и побежал с кургана вместе с Врангелем и офицерами наперерез скачущим казакам. — Стойте, стойте!
Но казаки пронеслись мимо. Поддавшись панике, артиллерийская прислуга тоже бросилась врассыпную.
Сбегая с кургана, Ивлев видел, как высокий, угловатый офицер, вырвав из кармана шинели наган, выстрелил в налетевшего на него красного конника, крест-накрест перехваченного пулеметной лентой. А другой красный кавалерист, с белесыми бровями, оскалив зубы, наотмашь ударил шашкой офицера сзади.
Ивлев побежал за Врангелем к автомобилю, но шофер, съехав с дороги, врезался колесами в пахоту, растерялся и выскочил из машины.
Длинноногий Врангель, пригнувшись, побежал в сторону кукурузного поля. Справа и слева проносились на конях казаки, врассыпную бежали артиллеристы. С побелевшим от ужаса лицом Топорков и группа офицеров, собравшаяся вокруг него, рубились с красными всадниками возле орудий. Ослепительно сверкали лезвия шашек, раздавались револьверные выстрелы.
Неожиданно Ивлев увидел рядом высокую рыжую лошадь, через голову которой на полном скаку свалился молодой казак. Ивлев на бегу схватил лошадь под уздцы, вскочил в высокое казачье седло и через минуту нагнал Врангеля, быстро бежавшего вдоль кукурузного поля.