Заклинание для хамелеона
Шрифт:
Лес был совсем рядом. Деревья с крупными листьями стояли стеной. Здесь как будто меньше волшебных растений, чем в его время. Здешние больше похожи на обыкновенские. Но это легко объяснить: природа Ксанфа, будучи в родстве с обыкновенекой, в эти древние времена делала лишь первые шаги по совсем иному пути развития.
«Это называется эволюцией, — вспомнил Дор уроки учителей-кентавров. — Только те волшебные растения, которые стали еще волшебнее, сумели победить трудности и пережить века».
Он заметил что-то краем глаза. Резко повернулся
За его спиной стоял… ПАУК! Громадный! Ростом с человека!
Дор сразу забыл о гоблинах и снова выхватил меч.
«Как легко я это проделал!» — снова удивился он.
Прежний хозяин тела был, конечно, опытным воином, с натренированными в походах мускулами, а сам Дор видел меч в своих руках, можно сказать, впервые в жизни. Если бы не тело, он бы, пожалуй, рассек себя на две половинки.
Паук тоже не зевал. У него не было меча, но этого и не требовалось. Его оружие — восемь косматых лап и два громадных зеленых глаза… нет, четыре глаза — два больших и два маленьких… нет, не меньше шести по всей голове… Два острых клыка торчат из пасти… Еще две лапы — над пастью… Какой ужас!..
Чудовище готовилось напасть.
При этом оно издавало какие-то чирикающе-потрескивающие звуки, явно угрожающие. Гранди бы перевел, но голем невообразимо далеко.
Чудовище размахивало двумя передними лапами. Не вооруженные ни когтями, ни пальцами, они все равно выглядели устрашающе. А эти челюсти! А эти глаза!
Дор сделал ложный выпад мечом (вот так чудо — тело само ведет игру!). Паук отступил, сердито потрескивая.
— Что это чудище хочет сказать? — встревоженно спросил Дор, опасаясь, что ни волшебная сила, ни рост не помогут ему победить монстра.
А меч подумал, что спросили у него.
— Я знаю язык сражений, — ответил меч. — Чудище говорит, что сражаться с тобой не хочет, что существа ужаснее еще не встречало. Интересуется, годишься ли ты в пищу.
— Это я — ужасный? — не веря своим ушам, спросил Дор. — А оно, случайно, с ума не спрыгнуло?
— Не мне судить, — промолвил меч, — Я разбираюсь только в боевых способностях. Чудище сбито с толку, но воевать оно умеет. А вот ты, как я считаю, и в самом деле косишь умом.
— Мне двенадцать лет, я пришел из будущего, или, если тебе угодно знать, с той стороны гобелена. Я появлюсь на свет через восемьсот лет…
— Что и требовалось доказать, — брякнул меч, — Явный псих.
— Эй, послушай, я держу тебя в своей руке, — прикрикнул Дор. — Я твой хозяин.
— Не спорю. Мечи всегда были лучшими слугами безумцев.
А паук не торопился атаковать. Его что-то отвлекло. Трудно было понять, куда именно он смотрит, потому что его глаза смотрели одновременно в нескольких направлениях. Не исключено, что паук просто вслушивался в разговор Дора с мечом, стараясь уловить смысл. Дор попытался все же определить предмет паучьего интереса и увидел, что к ним приближаются какие-то существа. Гоблины! Они возвращаются!
Одно
— Плохо дело, — пробормотал Дор. — Если я займусь чудовищем, гоблины набросятся на меня сзади. А если займусь гоблинами, на меня набросится чудовище.
— Сначала с пауком сразись, потом за гоблинов берись, — важно промолвил меч, — Умри в честном бою. Таков удел солдата.
— Я не солдат! — испуганно крикнул Дор. Он не предполагал, что этот вытканный на холсте мирок преподнесет сразу такую кучу неприятных сюрпризов. Но теперь искусственный мирок стал для него реальностью, а в реальности люди вполне реально умирают. Значит, он может погибнуть? Ставить опыт как-то не хотелось. Но может, все не так страшно. А вдруг его смерть здесь будет означать попросту досрочное возвращение домой? Заклинание оборвется. Он вернется в свое тело, то есть вновь станет двенадцатилетним мальчишкой. Мальчишкой, не справившимся с заданием. Тем все и кончится. Вполне возможный финал.
— А несколько минут назад ты был настоящим солдатом, — напомнил меч. — Плохим воином, потому что только плохие воины пасуют перед какими-то ничтожными гоблинами, но все-таки воином. Умники, к слову сказать, тоже для войны не годятся. Ум охлаждает боевой задор. Но теперь ты дрожишь от страха, ты вступаешь в спор со мной, жалким мечом. Я тебя не узнаю.
— Я умею разговаривать с неодушевленными предметами. В этом мой талант.
— Кто здесь невоодушевленный? Оскорбляешь? — зловеще сверкнул острием меч.
— Нет-нет, — заторопился исправиться Дор. Не хватает еще поссориться с собственным оружием! — Я хотел сказать, что только мне выпала особая честь — разговаривать с мечами. Прочим людям позволено разговаривать только с людьми.
— О! — воскликнул меч радостно, — Беседовать с мечами — и в самом деле большая честь. Почему же ты раньше молчал?
Не желая опять показаться безумцем, Дор не сразу нашел ответ.
— Я чувствовал, что еще недостоин, — проговорил он наконец.
— Промедление, заслуживающее уважения, — согласился меч, — А теперь прикончим чудовище.
— Не согласен. Раз оно до сих пор нас не тронуло, значит, попросту не хочет драться. Худой мир лучше доброй ссоры, как говорит мой отец. Следуя этому правилу, он однажды подружился с самим драконом.
— Ты, наверное, забыл, что прежде я принадлежал именно твоему папаше. Не припоминаю таких его мудростей, но хорошо помню, как он рычал: «Сегодня жри, пей, куролесь, а завтра хоть меч в брюхо». Так он пил и куролесил и охнуть не успел, как ему вспороли брюхо. Муж-ревнивец одной подружки отомстил.