Заклинатель снега
Шрифт:
Я бросила на Брингли недоуменный взгляд. Он покачал головой, как будто я была щенком, который только что помочился на ковер.
– Не думаю, чтобы я когда-нибудь видел ее здесь, – процедил сквозь зубы Фицджеральд, глядя на меня.
– Она новенькая, пришла к нам несколько недель назад.
Мне захотелось вернуться туда, откуда я пришла, прямо сейчас.
Я взглянула на класс. Мейсон, чуть склонив голову, теперь смотрел на меня. И он был не единственный, некоторые
– Что ж, тогда давай вернемся к работе. – Брингли положил руку мне на плечо. – Извините, что помешали. Пойдем дальше, Нолтон!
И тут я ощутила, как воздух вокруг нас словно бы завибрировал.
Фицджеральд нахмурился и посмотрел на меня сверху вниз.
– Нолтон?.. – пробормотал он.
Возникло странное ощущение, будто мне в грудь вбили железный штырь. Тело напряглось.
– Да, Айви Нолтон, – услышала я бодрый ответ Брингли, как будто он с гордостью представлял свою дочь.
Но Фицджеральд не улыбнулся, а продолжал смотреть на меня так, будто глазами разбирал меня на части.
Его пытливый взгляд был мне неприятен – захотелось поскорее уйти, скрыться, исчезнуть.
Я снова посмотрела на класс. Мейсон смотрел на нас так внимательно, что ощущение холода у меня в груди только усилилось.
– Откуда, она сказала, к нам приехала? – услышала я вопрос Фицджеральда и посмотрела на него.
Мысленно я тут же встала в оборону, опустила забрало, что наверняка отразилось на моем лице, ставшем каменным и непроницаемым. И из этой своей крепости я глухо ответила:
– Я этого не говорила.
Брингли, казалось, удивился моей реакции. Он нервно поморгал и, слегка сбитый с толку, посмотрел сначала на меня, потом на коллегу.
– Ладно, Патрик, не будем отвлекать тебя от важного урока, мы и так уже отняли много времени.
Фицджеральд наконец отвернулся от меня и нахмурился.
– Да… действительно, – задумчиво сказал он. – Урок… конечно.
– Тогда всего доброго! Пойдем, Айви.
Я охотно последовала за Брингли.
Пока я удалялась по коридору и дверь в компьютерный класс закрывалась, я чувствовала у себя на спине жгучий взгляд. И он принадлежал не Фицджеральду.
Когда через несколько минут урок рисования закончился, я все еще поеживалась. Имя Роберта Нолтона пребывало в забвении уже семнадцать лет, с тех пор как он уехал из страны. Семнадцать лет совершенно новой жизни, время, за которое мир сто раз успел забыть о нем. Однако достаточно было вскользь произнести фамилию отца, чтобы Фицджеральд сразу вспомнил о нем. Как это так?
«Проклятие!» – думала я, шагая по коридору к выходу.
Я подняла голову и увидела паренька у двери, который, обвешанный сумками, держал большой штатив в руках и пытался локтем зацепить дверную
Я подошла и помогла ему.
– Ой, спасибо тебе, а то эта бандура…
Он привалил штатив к стене и устало приложил руку ко лбу. Кого-то он мне напоминал…
– Эй, а я тебя знаю! Ты Айви, да? – сказал паренек.
Я вспомнила его: это он в нашей гостиной кружил Карли в воздухе.
– Томми, – пробормотала я.
– Томас, если полностью, но меня так никто не зовет.
Он был очень худой, с узкими плечами и мальчишеским лицом; его беспорядочные, как листья салата, темные пряди то и дело падали на глаза.
– Занимаешься фотографией?
– Ага, – ответил он, когда мы вместе пошли по коридору, – но последнее время что-то тяжеловато стало – в прямом смысле слова. Мистер Фицджеральд не разрешает нам оставлять вещи в кладовке в компьютерном классе, поэтому приходится уносить все домой. Не понимаю, жалко ему, что ли? Кладовкой все равно никто не пользуется!
Я открыла дверь в главное здание и пропустила Томми вперед.
– А что ты делаешь в корпусе «В»?
– Рисую, – ответила я.
– Тогда мы еще встретимся. У нас занятия совпадают…
Смеясь и болтая, мимо нас к выходу из здания толпами шли старшеклассники. Уроки на сегодня закончились.
– Кстати, еще раз извини за тот вечер, когда мы с Карли на тебя свалились.
– Пустяки.
– Она искала тебя сегодня утром. Я имею в виду Карли. Хотела узнать, не испортила ли твою футболку. Я сказал ей, что от пива ничего с футболкой не случится, но она мне не верит.
Карли точно могла не переживать по этому поводу, если учесть, что потом стало с моей футболкой, пока я полночи таскала на себе Мейсона.
Я остановилась возле своего шкафчика и собиралась сказать Томми, чтобы он успокоил Карли, как вдруг он спросил:
– А этот блокнот, – он кивнул на зажатый у меня под мышкой скетчбук, – почему он у тебя?
– Потому что он мой, – просто ответила я, сильнее прижимая к себе блокнот, любимый, в кожаной обложке, завязанный ремешком. Страницы все еще были мятыми, но я ставила на них тяжелую коробку на ночь, думаю, они разгладятся.
Томми выглядел удивленным.
– Я думал, это твоего дяди…
Я нахмурилась. Джона?
– Я видел, как какие-то идиоты кидались им друг в друга на вечеринке. Они нашли его на террасе. Когда вмешался Мейсон, я подумал, что это вещь его отца…
Я оцепенела и на мгновение даже закрыла глаза.
– Что?
– Не переживай, Мейсон быстро у них отобрал блокнот. Он ужасно взбесился. Потом, кажется, он засунул его под диванную подушку, чтобы больше никто трогал. Надеюсь, твои работы не сильно пострадали…