Заклинательница драконов в Академии Волшебства

Ардо Маргарита

— Спасибо.

Я села, мои руки опустились на добротную тканую скатерть. Элоис подал мне самопишущее перо и бумагу и внезапно, отодвинув соседний стул, сел рядом. Очень близко. Меня захлестнуло жаркой волной, но я взяла себя в руки и обернулась. Элоис смотрел на меня.

— Писать подробно? — спросила я.

— Как посчитаешь нужным.

Я принялась выводить слова и остановилась, поймав себя на мысли, что нечто похожее я чувствовала по отношению к папе, могущественному для меня, самому сильному и красивому…

Но папа был мне понятен, он был весел, не только суров, и очень мне близок. Увы, как выяснилось, не всесилен. Это чувство… похожее на любовь?

Кровь прилила к моим щекам.

Рука Элоиса легла рядом с моей. Я подняла на него глаза и сама себе возразила: "Нет, к папе было другое". А это, это… что же это? Волнение, лихорадочный жар, непреодолимое желание притронуться и разгадать, наконец, загадку — всё это было совершенно новым, и тем более захватывающим. Я будто пьянею рядом с ним.

И вдруг Элоис сделал то, чего я от него никак не ожидала: он заправил упавшую мне на глаза прядь за ухо. Наши глаза встретились.

— Это вредно для зрения, — сказал он совершенно серьёзно.

— Писать? — сглотнула я.

— Волосы на глаза, — выдохнул он и всё же отстранился. — Береги зрение, мы не часто осознаём, какое чудо нам подарено свыше — видеть.

— Я осознаю, — ответила я. — Меня слишком часто запирали в темноте, и потому я научилась понимать ценность света.

— Надолго? — нахмурился он.

— Иногда на весь день.

— Те, кто делал это с тобой, должны ответить, — сказал он с таким прищуром, словно понимал меня и остро чувствовал то же, что чувствую я.

Неужели ему в самом деле не всё равно? Помню, Алви просто удивился, когда я рассказала про карцер, и повёл разговор дальше, словно перепрыгнул через лужу. Элоис же ждал моего ответа, будто мстить сёстрам в приюте в другом королевстве за тысячи миль было чем-то реальным.

— Это не в моих силах, — вздохнула я.

— Пока. Это первое. Ты не одна должна призывать мерзавцев к ответу — это второе. А насчёт сил, помни: ты заклинательница, и в твоей власти просить, а иногда приказывать драконам. А драконы — это доступ к магии, высшие драконы способны дать доступ ко всей магии мира.

— Но мне столько не нужно! — улыбнулась я. — Я ещё не разобралась толком, что делать с тем, что у меня есть.

— Разберёшься, — кивнул Элоис. — Главное, потом делать с твоим даром то, что ты захочешь, потому что это ТВОЙ дар. И не давать клятв. Никогда.

Я покраснела, вспомнив о Вёлвинде, которому, возможно, смотрела сейчас в глаза.

— Одну клятву я уже точно дала…

— Больше не давай, — практически приказал он.

А я не смогла удержаться и рассмеялась:

— Дать клятву, что я не буду давать клятвы?

Элоис, наконец, улыбнулся. Коснулся пальцем моего локона, спускающегося по плечам, намотал мой прядь себе

на палец будто случайно. А потом аккуратно высвободил его и с выдохом стал серьёзным.

— Это не шутка! И мне клятв не давай. Клятва — то же проклятие. Одинаково связывает, одинаково лишает воли и свободы действий.

Произнёс он это так грозно, словно гром прокатился от стены к стене.

— Заклинательница не должна быть ничем связана? — оробев, тихо спросила я.

Элоис огненно взглянул на меня, коснувшись пальцами моего подбородка, и проговорил:

— ТЫ не должна быть связана. Никому позволять себя связывать не следует. Ни магу, ни человеку. Что бы ни стояло на кону! Понятно?

— Понятно.

Он резко встал и, взглянув на механические часы, сказал через плечо:

— Пиши, Танатрея. Скоро семь.

* * *

Он просто стоял и смотрел на меня от окна, словно решил не мешать. И да, так излагать стало проще. Я написала всё, что знала об Эрве, и то, что, на мой взгляд, похожего произошло с Данкой. Из-за спешки вышло немного коряво.

Элоис просто забрал лист бумаги, не взглянув в него. Затем проводил меня в коридор, щёлкнул замком, открывая дверь. Я оглянулась и снова встретилась с ним глазами.

— На самом деле, вы тоже можете доверять мне, — решилась сказать я. — Я не болтлива. А мне кажется… возможно, мне просто кажется, что вы поняли меня больше, чем кто-то другой. И если вам захочется просто кому-то что-то рассказать… Я умею молчать и слушать.

— Спасибо, Танатрея, — улыбнулся Элоис. — Это очень щедрый жест. Я буду иметь это в виду.

* * *

Я летела по общежитию, словно у меня выросли крылья. Ничего толком не произошло, и мы не так многое сказали друг другу и тайн не раскрыли, но меня охватило замечательное чувство — меня понимают! И казалось минуту назад его комната была наполнена нашими взглядами и чем-то ещё. И внутренний голос говорил мне: совсем скоро он расскажет мне правду, что он и есть тот самый… Я чувствую это!

В холле у колонн меня ждала Хлоя, переминаясь с ноги на ногу и теребя тесёмки сумки-мешочка из плиссированного шёлка. Она была всё-таки такая хорошенькая и ухоженная, как девушка, которую лелеяли дома и которую учила мама женским премудростям. Как же мне всего этого не хватает!

Мы перекинулись парой слов, и вдруг Хлоя сказала:

— Знаешь, о чём я стояла и думала?

— О чём?

— О том, что ты всего несколько дней в академии, но всё изменилось. Ты какая-то настоящая. И рядом с тобой почему-то видно то, что фальшиво… Как наша дружба с Минни и остальное… Я бы хотела с тобой дружить.

— Так давай будем подругами, — ответила я, ведь сейчас настроение было особенно хорошим, но я добавила серьёзно: — Но без обмана, договорились?

— Договорились! — обрадовалась Хлоя.