Заклятые любовники

Эльденберт Марина

Стоявший передо мной человек ничем не напоминал мужчину, который оставил меня в снегу перед домом. Гладко выбритый, аккуратно одетый, седые волосы зачесаны назад, а глубокие морщины скорее подчеркивают возраст, нежели выделяют его. Я поняла, что не могу вытолкнуть из себя ни слова, но этого и не потребовалось. Отец взял мою руку в свои и поцеловал — давно забытый жест, оставшийся в детстве. Воспоминания нахлынули волной: вот он подхватывает меня на руки и кружит по комнате, вот подсаживает на первую лошадь, вот укачивает на коленях и рассказывает о матери, о том, как сильно ее любил, вот мы вместе

смотрим ее портреты…

— Здравствуй, дочка. Сможешь меня простить?

Я молчала.

Так уж устроена память человека, что взамен десятка хороших поступков сразу подкидывает сотню плохих. Ссоры и холод непонимания, оскорбления, угрозы сыпались прахом сгорающих теплых воспоминаний. Его крики до сих пор стояли в ушах, он выплевывал жестокие слова мне в лицо. Снова и снова.

— Что, милая леди, так и не обнимете своего старика? — дед ухмыльнулся в шикарные пепельные усы, которые снова отпустил после болезни и глазами указал на отца.

Холодная мерзость злобы точно могильная гниль. Разве стоит она того, чтобы за нее держаться? Я отмахнулась от нее, как от паутины, порвала, сбросила, стряхнула остатки. В груди наконец-то взорвался ком из тепла и света, в носу защипало. Я прерывисто вздохнула и шагнула в объятия, которые отец раскрыл для меня. Положила голову ему на плечо, вдыхая забытый родной запах — горьковатой полыни и дыма.

В холле воцарилась тишина. Такой в Мортенхэйме не было уже давно. Я открыла глаза и поняла, что на нас смотрят все: Барнс и его помощники, Себастьян и Глория, Винсент и дед. Даже лакеи, которые несли багажные сумки. Даже выплывшая на лестницу стайка дам в разноцветных платьях, и их спутники, застывшие чуть поодаль. Даже Тереза и Фрай.

— Виконт, окажите мне честь. — Слова Винсента послужили для всех знаком «отомри», совсем как в детской игре. Дамы зашушукались, мужчины двинулись вперед, а отец разжал руки, отпуская меня.

Де Мортен пригласил его в кабинет, Глорию и Себастьяна лакей вызвался проводить до комнат, а мы с дедом направились в сторону малой гостиной. Я не тешила себя мыслью, что там нам удастся уединиться, просто шла за ним, оглушенная случившимся. Вспомнила про свою ученицу, оглянулась и заметила, что они мило беседуют с Фраем. Хотя беседовал преимущественно он, Тереза же сцепила руки перед собой и смотрела то в пол, то на его подбородок. Не спорю, подбородок красивый, но… паршивая из меня учительница.

Как вы себя чувствуете, дедушка?

— Лучше давно уже не было. Этот мальчик свое дело знает.

Я чуть не поперхнулась, когда поняла, кого он назвал мальчиком.

— Как вам сюрприз? — Дед довольно улыбнулся.

Я открыла рот, потом закрыла: дар речи отказывался повиноваться, совсем как магия.

— Сюрприз, — эхом выдохнула я. — Винсент об этом знал?

— Ваш отец немного расстроился, когда услышал о поступке жены, — дед изящно пропустил вопрос мимо ушей.

Немного? Судя по тому, как Глория на меня смотрела, до примирения еще далеко.

— Вы ему написали?

— Приехал в гости. Должен же кто-то был открыть ему глаза. Эта женщина чересчур долго водила его за нос, да и к долговой яме подтолкнула. С твоей матерью он бы до такого не докатился.

— Не думаю, что дело только в Глории.

— Не

все, но многое зависит от женщины, — мы дошли до конца коридора и повернули назад. В глазах встретившегося нам джентльмена промелькнуло удивление. То ли его поразило само присутствие графа Солсбери в Мортенхэйме, то ли то, что я прогуливаюсь с ним под руку. Он склонил голову, и дед ему кивнул. — Твоя бабушка украсила мою жизнь, сыну повезло меньше.

— Он сумеет отказаться от игр?

— Зависит только от него, — дед мгновенно посуровел, — но теперь у твоего отца есть серьезный повод: замок Вайд и прилегающие к нему земли.

Так вот в чем дело! Вот почему отец приехал и обнимался со мной!

Я резко остановилась.

— Вы поставили ему еще одно условие?

Дед нахмурился, взглядом пригвоздил меня к полу.

— Он сам пожелал помириться, циничная леди. Ваш отец вспыльчив и безрассуден, но этого добра и в вас хватает, не так ли?

— Хм.

Гадкий червячок сомнений недовольно зашипел, но уши у меня вспыхнули. Похоже, все, что творилось вокруг в последнее время, губительно сказалось на моей доверчивости.

— Несмотря на все ошибки, он пришел к вам с открытым сердцем.

К ушам присоединились щеки.

— Я поняла.

— И почему-то мне кажется, что он тоже заслужил второй шанс.

Теперь полыхало все лицо.

— То-то же. — Дед кивнул. — Ну а теперь пойду прилягу — устал с дороги, как демон знает кто. Еще завтра весь вечер суетиться.

Я улыбнулась.

— Сейчас найдем Барнса, и я вас провожу.

— Как поживает черная бестолочь?

— Арк не бестолочь, — обиделась я.

— Я любя.

Чувство юмора у него, как у Винсента.

Весть о приезде моих родных уже облетела замок, и общество заметно оживилось: еще бы, такое развлечение! Под самыми разными предлогами они покидали насиженные места и прогуливались по коридорам, чтобы воочию убедиться, что семья Лефер воссоединилась под крышей Мортенхэйма.

Выпорхнула и Камилла Уитмор под руку с миниатюрной особой: высокая прическа и темные завитки на висках больше подошли бы юной леди, но юной она не была. Разве что миловидной, но недостаточно, чтобы затмить красоту Камиллы. Женщина быстро шагнула в сторону и потупила взгляд, словно графиня была королевой, а она — фрейлиной.

— Граф Солсбери! — Дамы присели в реверансе, и Уитмор защебетала, как южная птичка. Как ей удается делать такой голос? — Очень рада вас видеть!

— Леди Уитмор. — Дед склонил голову. — Вы уже знакомы с моей внучкой, леди Луизой?

— Ах, да, — меня не удостоили даже взглядом. — Как поживаете? Говорят, зимы в Вайд Хилле достаточно суровые?

— Замечательно, — дед погладил меня по руке, — леди Луиза — моя законная наследница. Надеюсь, вы подружитесь.

Спутница графини ахнула. Я с удовольствием наблюдала, как вытянулось лицо Камиллы. Леди Уитмор пробормотала: «Было очень приятно с вами поговорить, граф», — и исчезла вместе с безмолвной подругой. Остальные встречали нас более сдержанно или лучше владели собой. По крайней мере, приветствуя деда, они не забывали и обо мне. На лицах то и дело мелькало изумление, раздражение и недоумение, но теперь ничто не могло испортить этот вечер.