Заклятые подруги
Шрифт:
«Будь светильником для самого себя. Будь опорой самому себе. Придерживайся собственной правды как единственного света. Будда».
«Если путь, который, как я показал, ведет сюда, кажется слишком трудным, он тем не менее может быть найден. Он в самом деле труден, поскольку его так редко находят, ибо если бы спасение давалось готовым и было бы достижимо без всякого труда, то этот путь не пренебрегался бы почти каждым. Но все достойное настолько же трудно, насколько редко. Спиноза».
«Удовольствие, получаемое при удовлетворении физиологических потребностей и невротических побуждений, является результатом
«Возлюби ближнего, как себя самого. И. Христос».
«У всех бывают неудачи, но удачи бывают не у всех. В.С. Кудряшов», — мысленно вставил в рамочку Слава.
Дверь кабинета Долгова отворилась, и девушка с пучком-дулей, низко наклонив голову, глубоко задумавшись, медленно проследовала мимо Кудряшова.
Долгов пытался казаться радушным хозяином, от души заваривая для гостя чай.
— Попозже, пожалуйста, — говорил он ежеминутно, видя в приоткрываемой двери лица пациенток.
Над столом доктора висела внушительных размеров афиша:
ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ МАРАФОН
ведет кандидат медицинских наук, психотерапевт Л.М. Долгов
Темы занятий:
1. Первая встреча с собой.
2. Давайте научимся радоваться!
3. Как стать другом самому себе?
4. Как сохранить любовь?
5. Не говори «да», когда хочешь сказать «нет».
6. Перепиши жизненный сценарий.
Занятия проходят в ДК «Рассвет». Вход — платный.
— Много работы? — посочувствовал Кудряшов.
Долгов только рукой махнул.
— А что, — поинтересовался опер, — можно и в самом деле переписать жизненный сценарий?
— Вполне.
— А вот некоторые астрологи уверяют, что это невозможно, — поиграл Слава недавно приобретенными знаниями, словно мускулами.
— Некоторые астрологи — это Лариса? — Долгов расплылся в улыбке.
— Не только она, — неопределенно пробурчал Кудряшов.
— Однозначно ответить сложно. Кому-то это удается, кому-то — нет.
«Что же это за науки такие, — огорчился Слава, — что астрология, что психотерапия: ничего-то в них однозначного не содержится. Как в них люди-то разбираются?»
— И вот все ваши… — замялся Кудряшов, — пациентки, и у всех у них что-то с психикой?
— У всех у нас «что-то» с психикой, — согласился Леонид Михайлович. — Должен вам сказать, что науке до сих пор неясен механизм умопомешательства. Мозг человека — абсолютно непознанная субстанция. Не существует в психиатрии даже понятия нормы. Считается: если человеку плохо или он опасен социально, то тогда его надо лечить, помогать. Во всех иных случаях психиатрия не вмешивается. Что касается моих пациенток, то у них скорее «что-то» с нервами. Экстремальные ситуации, стрессы… Невроз — реакция организма на трудности. У кого муж ушел к другой — так язва обостряется, давление падает. У кого муж пришел — тоже стресс, тоже невроз: бессонница, депрессия… Сегодня две дамы к нам поступили: одна своего неверного мужа кипятком обварила, другая по месту работы — в МИД — нажаловалась, что изменщик привез из загранкомандировки незарегистрированный пистолет. В ординаторской спорили все утро: что порядочнее — кипятком обварить или настучать? Вы как считаете?
Кудряшов задумался, взвешивая последствия каждого варианта.
— А нельзя вообще никак не реагировать?
— Нельзя. Душа требует мести
— Тогда лучше, наверное, на работу…
— Так ведь посадить могут. И уж, во всяком случае, никуда не поедет в ближайшее время, а может, и вообще никогда никуда не поедет. Конец карьере.
— Но ведь она тогда тоже никуда не поедет.
— О, вы не знаете женщин! Когда женщина мстит — она готова на все. Она не думает о себе. Она вообще ни о чем, кроме мести, не думает.
— И что, все такие? — размышляя о своем, спросил Кудряшов.
— Абсолютно у каждой женщины в ситуации измены мужа или возлюбленного возникают мысли о мести. Но к великому нашему счастью, не каждая претворяет их в жизнь.
— И от чего же это зависит? — оживился сыщик.
Долгов усмехнулся про себя: «От осторожности мужчины зависит, от его умения найти противоядие этому кураре женской мести — найти заранее, с самого начала, когда и в проекте-то измены нет. Тогда все будет хорошо и безнаказанно». Но вслух сказал:
— Зависит от глубины нанесенной обиды. От смелости женщины. От степени ее зацикленности — такие есть, знаете ли, вязкие индивидуумы, которые с трудом переключаются. Ну и, конечно, от массы прочих, случайных факторов.
Леонид Михайлович, осторожно придерживая крышку румяного чайника, аккуратно разлил душистую заварку по чашкам.
— Вас интересует в гибели Алевтины возможность мести? Помните Анну Каренину? «Накажу его и избавлюсь от всех и от себя…»
— Вы хотите сказать…
— Я хочу сказать, что очень часто самоубийство, — невозмутимо продолжал Долгов, — это форма наказания близких. Но ведь в данном случае это было не так, правда?
Кудряшов чувствовал, что он упустил инициативу. Собственно, это можно было предугадать: встреча на территории противника всегда предполагает некую потерю наступательного импульса. Вызвать Долгова в управление да усадить на жесткий стул в голой комнате с железным сейфом в углу — запел бы доктор не так гладко, но зато более конкретно. Однако сейчас Кудряшову это было нужно меньше всего. Он пришел сюда не для демонстрации мощи правоохранительных органов.
Ему нужен Долгов. Леонид Михайлович Долгов. Такой, какой он есть. В привычной обстановке. Минимум напряжения. Максимум естественных проявлений характера. Это, конечно, неинтенсивная методика, это, конечно, колоссальная потеря времени, это, конечно, работа на «авось» — «крутить воздух», называется на профессиональном жаргоне то, что проделывал сейчас Кудряшов. Ощущения, полученные от таких бесед, к делу не пришьешь, но они порой бывают в миллион раз полезнее конкретных фактов. Информацию, добываемую таким образом, сложно конкретизировать, но она иногда отворяет двери существенным открытиям.
Долгов терпеливо ждал ответа на свой вопрос. Слава медлил, он не знал, что ответить. И надо ли отвечать?
— Женская месть, — Кудряшов словно взвесил на ладони эти слова, — женская месть. У Алевтины были враги?
— В самом страшном для женщины смысле этого слова — нет. Самый грозный враг для женщины — ее соперница. Таковой у Алевтины не было.
— Страшнее кошки зверя нет? — подмигнул Кудряшов, мол, мы-то, мужики, понимаем, какая все это туфта.
Долгов вежливо улыбнулся, шутки, однако, не принял.