Заклятые враги
Шрифт:
Эрла рассеянно кивнула. Она выглядела неимоверно неуверенной.
– Ну, - наконец-то прошептала девушка, - давай. Запрыгивай в седло. Я полезу второй. Правда.
Это заняло всего несколько минут - устроиться поудобнее и наконец-то заставить коня идти вперёд. Бедный едва переставлял копыта под двойным весом, но ведь Эрла была хрупкой, а Эльм прекрасно знал, что его фигуре и весу явно нанесли ущерб несколько месяцев голодовок. Кони должны выдерживать рыцаря во всеоружии и тяжёлых доспехах, пусть их уже никто не носит, или же толстяков, что взбираются на бедную лошадь с помощью
Эрла сидела за его спиной, обвив руками талию. Почему-то Марсану до жути хотелось, чтобы она оказалась чуточку дальше, но достигнуть этого было практически нереально - и они продолжали это дурацкое путешествие до той поры, пока не вышли на довольно широкую тропу, не нашли ручей с водой, не стало совсем уж темно.
Спешивалась девушка сама, даже не дождавшись возможности помощи. В конце концов, она явно пыталась продемонстрировать, что выдержала бы и без его поддержки, если б их группа раскололась не на две, а на три части.
Сама собрала хворост для костра и пыталась его развести - очнулась от этого глупого дурмана только в то мгновение, когда Эльм схватил её за запястья, останавливая и не позволяя продолжать собственную работу. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, обвинение застыло в них слишком явно, чтобы его получалось игнорировать, и Эльм даже не мог понять, почему заслужил всё это.
– Да ладно тебе, - наконец-то выдохнула она.
– Я ж не заставляю себя любить. Я всё понимаю, ты больше всего на свете ненавидишь мою мать, как ещё ты должен ко мне-то относиться? Всё в порядке. Правда. Давай… - она запнулась.
– Давай просто попытаемся нормально выспаться, раз за нами никто не гонится? Я валюсь с ног.
– То, что не всё сказанное было правдой, не означало, что я лгал тебе… до самого последнего слова, - не сдержался Эльм.
– Ну, да, отбросим патетику и одно самое громкое признание, но в целом… - он запнулся.
– В конце концов, я ведь не мастер признаний, Эрла, мне надо было заговорить ему зубы, но это не подразумевает мою ненависть к тебе!
– Равнодушие похуже будет, - отмахнулась она, старательно отводя глаза, и когда Эльм схватил её за руку, только дёрнулась, испуганно покосилась на него.
– Не оправдывайся, тебе не идёт.
– Да я…
– Прекрати, - Эрла подошла поближе и положила ему руки на плечи, словно пытаясь успокоить, - я же сказала, что всё понимаю. Мы с тобой просто сотрудничаем, да и только. Не надо делать из этого трагедию вселенского масштаба. А там, в столице, разойдёмся. С чего ты взял, что я вообще к тебе что-то чувствую, равно как и ты ко мне? Меня это ничуть не расстроило.
…Эльм даже не ожидал, что её слова вызовут такой приступ отчаянного раздражения и злобы у него самого.
Ничего не чувствует? Замечательно. Деловые отношения всегда нравились ему куда больше, чем все эти длинные песни о прекрасной любви, разве нет?
========== Глава сороковая ==========
Раскалённое железо было, конечно, приятнее магии. Дарнаэл мог сказать об этом ещё тогда, когда был просто королём на троне, а его максимальными ранениями оставались уколы
Но у него не оставалось никакого терпения на это. Он не мог просто так отказаться от того, за что взялся, потому что был сильным - символ, чёрт его подери.
И, в конце концов, даже палач тут на его стороне. Все, кроме Тэзры, надменно-холодной волшебницы у неё за плечом и, возможно, Лиары где-то там, далеко. И если б он огласил Шэйрана своим сыном официально, королева не пожалела бы, что это и её ребёнок тоже, толкнула б его на то же самое.
Но Рэй не был им настолько полезен, потому что ему-то удавалось выворачиваться из змеиных оков. А Дарнаэл знал, что плети - это ерунда, а выдержать атаку мыслей…
Так или иначе, он умел это делать. Плевал на то, что разогнуться так же трудно, как и упасть на колени, натягивал на искусанные губы вежливую улыбку, а синие глаза не заливало краснотой вопреки всему.
Он знал, что магия в нём сражалась. Она отчаянно пыталась освободиться из этих сжимающих запястья браслетов, что блокировали всё, что лишь могло быть связано с силой, и Дарнаэл лишь беспомощно наблюдал за тем, как глупая муха, его магия, бьётся раз за разом в невидимое для неё стекло.
Мозгов, что ли, не хватало остановиться?
Прежде он не понимал тех, кто действительно боролся. Теперь, когда Тэзра по три-четыре раза на день - хотя он не мог утверждать точно, ведь никто не повесил перед носом календарь, - наведывалась в гости, позабыв об израненной спине, на которой приходилось ещё и лежать, вопреки всему - магия разве что не позволяла заразе зайти в раны, - он вновь и вновь натягивал улыбку на лицо, пусть зрителем оставалась одна и та же девица, нависающая над плечом у ведьмы.
Иногда Дарнаэлу становилось любопытно, почему она никогда не меняется. Мало ли ведьм в Кррэа? И тогда просыпалась вера в Лиару, тогда он считал, что королева не в курсе относительно того, что творится в подвалах, и он успокаивался. Безмятежная улыбка становилась искренней, а боль почти утихала на задворках сознания.
Любить её только прежде было просто. Теперь он продрался сквозь собственную ненависть с неимоверным отчаяньем, пытался оттолкнуть в сторону глупое желание проклясть Лиару и навеки забыть её имя. Это было так просто - сдаться, но почему-то Дарнаэлу казалось, что он держался не потому, что что-то значил для народа или человечества в целом, а потому, что сдавшийся он не был нужен ей.
Были ещё дети, конечно же. Дети не стали бы его отталкивать, они у него, благо, нормальные. И любовницы, бывшие или настоящие, тоже нет, потому что иногда им было важнее лицо, а не репутация или деньги.
Деньги всегда можно заработать, даже если ты не король.
Но она - Лиара, - никогда бы не простила ему попытку сдаться. Она обязательно возвращалась бы в кошмарах и говорила, что он проиграл ей. Сама суть была в том, чтобы оставаться врагами и не сдаваться. Проигравшего Лиара рядом с собой не терпела бы, но Дар её не судил.