Заклятые враги
Шрифт:
Но Мизель не была настолько слепа.
Она знала, что, как нормальная подруга, попыталась бы сейчас успокоить, утешить Монику, убедить её в том, что всё будет хорошо. А как настоящая ученица Тэзры, она должна была выспросить о том, кто на самом деле сын Дарнаэла Второго, мало ли, вдруг это может как-то помочь ей в будущем. Но Мизель была слишком уставшей и слишком напуганной, чтобы вникать в эти лишние подробности чужой жизни.
Бежать — вот единственная мысль, которую она сейчас могла и вправду допустить в собственное сознание. Умчаться отсюда как можно скорее,
Кррэа — прекрасная столица прекрасного государства. Но Мизель не была готова променять на эти красоты собственную мелочную, ничего не значащую в масштабах страны жизнь.
— Слушай, Мон, — Мизель выпрямилась, осмотрелась в последний раз, надеясь на то, что к ним не направляется очередная кучка слишком воинственно настроенных селян, — ты не желаешь покинуть этот проклятый город и отправиться куда-то в далёкие края?
Моника, казалось, её даже не услышала.
Она поднялась на ноги, будто бы выкованная из железа, скрученная какими-то болтами, и медленно, едва-едва ступая, направилась куда-то в противоположную от дворца сторону. Её бледность вновь отступила, тёмные глаза больше не наполнялись слезами, а губы не дрожали, но всё же, казалось, девушка вот-вот потеряет сознание.
Их больше не трогали — ведьма, в конце концов, в любом случае опасный противник. И Мизель хотелось оставить Лэгаррэ тут, но она не смогла вынудить себя уйти. Мон может быть полезна. Она всегда была в фаворитках королевы, она знает, как покинуть эту дурацкую страну, в конце концов — почему-то Кредэуа казалось, что бывшая сокурсница — единственный ключ от всей этой бесконечной загадки.
— Да что такое? — не сдержавшись, слишком громко, как на свою хрупкую внешность, воскликнула Мизель. — Куда тебя несёт?
— Там… Королева сказала… — Мон остановилась — будто бы не понимала, где она находится, и только теперь попыталась нащупать тонкую нить собственной реальности, обновлённой или, напротив, испорченной. — Она говорила, надо осмотреть границы города, не случилось ли что.
— Мне идти с тобой?
Мизель тоже шла туда — разве что с другой целью, но сейчас это не имело значения. Она попыталась натянуть на свои губы улыбку, поправила причёску, подняла голову — дождь уже прекращался, а белое платье всегда можно восстановить волшебством, — и направилась за Моникой гордой поступью, будто бы пытаясь продемонстрировать ей, насколько она способна держаться.
Но ей ведь не дорог некий чужеземный принц, о котором ничего не известно, и она не будет рыдать о нём ночью в подушку. Моника — будет, это уже видно, но такие глупости, как чужие слёзы, уже давно не волновали Мизель.
Ей надо спастись.
…Они пробирались вдвоём сквозь сплошную серость, старательно переступая через лужи, чтобы не превратить обувь в полнейшее безобразие. Становилось теплее — лето всё-таки, вопреки тому, что Кррэа — далеко не южная столица. Моника, впрочем, не любила солнце, поэтому надеялась на то, что тучи так и останутся на небесах и прикроют её от жарких лучей.
В слишком ярком свете
Они обходили столицу по кругу. Жестокое задание для хрупких девушек, но оно прекрасно вписывалось в концепцию матриархата. Наверное, Мизель не сказала бы и слова поперёк, если б только королева сейчас не ворковала в постели с посторонним мужчиной, которого собиралась казнить.
— Как думаешь, будет бунт? — Кредэуа наконец-то догнала свою сокурсницу — Моника шла не в пример быстрее, — и теперь скосила на неё взгляд, будто бы пытаясь пронзить им, понять, что таится на душе у слишком грустной девушки.
— Бунт? — неуверенно переспросила Лэгаррэ, а после отвернулась и больше ничего не говорила, словно смысл слов в очередной раз рассыпался в прах и скрылся от неё в пелене невидимого, холодного, липкого тумана.
Она не казалась уставшей. Напротив, скользила ладонью по стене-ограждению, пытаясь определить, нет ли каких-то помех, всматривалась в каждую щель. Мизель могла только представить себе, что её сокурсница устроит у врат — ведь то и вовсе слишком ненадёжная часть.
— Королева, — голос Мон прозвучал глухо, будто бы она плакала, хотя Кредэуа так и не увидела ни одной слезинки на её щеках, — сказала, что чувствует, будто кто-то приближается с этой стороны. Мы должны быть внимательны.
— Заклинание?
Моника в очередной раз не ответила. Обычно она не играла в бездумные тайны, тем более от своих союзников, которым так уверенно и упрямо притворялась Мизель, но сегодня внезапно разбудила в себе молчаливую тень.
Она приблизилась к высоким вратам с особой осторожностью — и отшатнулась, словно ощутив что-то страшное.
Мизель хотелось рассмеяться — дипломированная волшебница ведь, а пугается какого-то слабого магического влияния, — но после она и сама почувствовала это.
Боль, крик, страх.
Холод.
Там, за стеной, прятался настоящий кошмар — но Моника упрямо тянулась к засовам, открывая их, один за другим, и Мизель знала, что она не успеет, да и не сможет помешать — ведь не вызубривала, в отличие от Лэгаррэ, заклинаний, которые бы сдерживали врагов. И не знала, на что именно запираются врата.
Дерево не поддавалось. Ладони скользили по отполированной, влажной от дождя поверхности, но Мон не сдавалась, пусть так и не дождалась, пожалуй, желанной поддержки. Но Мизель могла думать только о том, чтобы вовремя вырваться — туда, на свободу, — или убежать в глубину.
Вот только заместо неизвестных врагов там стоял уставший, полумёртвый, с холодной, будто у мёртвого, аурой Антонио.
***
Лиара не разводила огонь в камине вот уже несколько лет. Излишество, вытесненное магией — так говорила она, когда слуги предлагали свою помощь, и только смеялась, когда Дарнаэл предлагал всё же данным излишеством воспользоваться.
Но сегодня магия не согревала. Её не было и вовсе — казалось, ледяная вода до сих пор скользила по её коже, старательно смывая всю силу, и стоило закрыть глаза, как Лиара падала в бесконечный водоворот и захлёбывалась встречными волнами.