Заколдованная рубашка

Кальма Н.

– Ага, я же предупреждал вас - от этой девицы можно чего угодно ждать, - нисколько не удивился Лев.
– Недаром Италия - родина Беатриче Ченчи. Здесь, брат, родятся сильные характеры.
– Он усмехнулся.
– Но ваша-то роль теперь какова! "Что за комиссия, создатель!" продекламировал он.

– Вам хорошо смеяться!
– проворчал Александр.
– А мне не до смеха.

– Конечно, вы теперь отвечаете за ее жизнь, за ее безопасность, - уже вполне серьезно сказал Лев.
– Ведь как бы вы ни отпирались, мне отлично известно, что она здесь только

из-за вас.

Александр махнул рукой. Он и не пытался отпираться. Теперь они продолжали свои поиски вдвоем со Львом. Они обшарили палубу и трюм "Пьемонта", вглядывались в каждую группу гарибальдийцев. Завидев издали стройного юношу, похожего обликом на Лючию, они бросались к нему, но каждый раз их постигало разочарование. В камбузе они наткнулись на Пучеглаза и Луку, которые успели уже свести дружбу с черномазым и хмурым на вид коком и помогали ему в стряпне. Впрочем, помогал по-настоящему один Лукашка: он поливал томатом огромное блюдо макарон, а Лоренцо, захватив целую пригоршню и закинув голову, заглатывал макароны и смачно облизывался. Увидев обоих друзей, он просиял, подмигнул им с видом заговорщика и кивнул на кока. "Не беспокойтесь, братцы, уж я о вас позабочусь", - сказал им этот выразительный взгляд.

На корме, у связки канатов, спал, раскинув ноги в самодельных сандалиях, рослый гарибальдиец с изможденным лицом, обрамленным русой бородкой. Александр, который чуть не наступил ему на ноги, вдруг ахнул.

– Монти! Марко Монти здесь?!
– Он повернулся к Мечникову. Поглядите-ка на этого малого. Ведь это тот самый столяр Монти, которого мы вызволили из тюрьмы. Каким же образом...

Но тут спавший, видно, услышал незнакомый говор. Он вскочил. Бледность побежала по его щекам.

– Что? Что такое? Пора? Уже?!

Вдруг глаза его увидели море за кормой, участливое лицо Александра. Морской ветерок заиграл у него в волосах. Он провел рукой по лбу, мучительно выкарабкиваясь из сна.

– Ох, почудилось мне, что я опять там, в тюрьме! Никак не могу разделаться с ней, с проклятой...

Смущенно улыбаясь, он приблизился к Александру:

– Узнали меня, синьор? А мне с самого начала было известно, что вы будете здесь, с нами. Франческа слышала это от синьора художника. Да и Лоренцо, когда привел меня в отряд, тоже сказал, что я вас увижу.

– И вы оставили семью, Монти?

Марко вздохнул.

– Что же поделаешь, синьор. Нельзя сидеть в укромном углу, когда люди идут драться за твою родину. Ведь я сицилиец, из-под Палермо, синьор. Там родился, там померли мои старики, там до сих пор живут мои братья и сестры. А теперь и сам я обязан жизнью генералу Джузеппе. Не будь его, мои косточки теперь гнили бы в земле. Франческа тоже сказала мне: "Иди и возвращайся с победой". Вот я и пошел. Да что я, - даже мой сынишка Уго чуть было не увязался за мной. Еле его отговорил: сказал, что он должен вместо меня остаться помощником и защитником матери.

Марко совсем оживился и говорил с воодушевлением. Мечников вглядывался в него и думал: недаром Верещагин так увлекся своей картиной модель того стоила.

Пожалуй, он и сам с охотой написал бы портрет этого столяра-гарибальдийца с такой удивительной, романтической судьбой.

– А в какой отряд вас зачислили, синьор?
– спросил Марко.

– В седьмой.

– О, стало быть, будем вместе воевать!
– обрадовался Монти.
– Лоренцо упросил начальство, чтоб меня определили к нему. Ведь мы с ним земляки, синьор, а он здесь, как старый вояка, всех знает.

Монти явно гордился своим знакомством с Пучеглазом. Заметив, что Александр и Мечников собираются идти дальше, Марко осторожно коснулся пальцем рукава Есипова.

– Синьор, - сказал он тихо, - синьор, может, в бою мне повезет, и я смогу отплатить вам за все, что вы для меня сделали. Я так этого хочу, синьор! И Франческа мне наказывала отблагодарить вас.

– Полно, полно, вот пустяки какие!
– смущенно пробормотал Александр.

Его и трогала и тяготила эта благодарность. Он сделал вид, что торопится, и последовал за Мечниковым.

Снова и снова оба друга обшаривали все помещения "Пьемонта". В узком нижнем коридоре, куда выходили двери кают, они вдруг наткнулись на знакомую высокую фигуру в серо-зеленой куртке. У дверей кают-компании, вполоборота к ним, стоял Датто. Лицо его выражало напряженное внимание. Из-за дверей доносился голос Гарибальди:

– Пусть это военная хитрость, но я не вижу другого выхода. И не отговаривайте меня. На войне, да еще на такой войне, как наша, - это только необходимая мера.

Датто заметил обоих русских, только когда они подошли к нему почти вплотную. Он поздоровался с ними так, будто впервые увидел их на корабле. Эпизода с лодкой словно и вовсе не было.

– У генерала совещание командиров. Я получил распоряжение не пускать сюда посторонних, - обратился он к обоим друзьям.
– Будьте любезны, синьоры, пройти в каюту или выйти на палубу.

Александр вспыхнул, хотел что-то возразить, но его перебил Мечников.

– Конечно, мы сию же минуту уйдем, капитан, - миролюбиво сказал он. Нам хотелось только удостовериться, не здесь ли синьорина Лючия. Она недавно была на палубе, а теперь...

– Что-о?!
– С Датто вмиг слетела его официальность.
– Лючия - на корабле? Синьорина Претори?! Вы ее видели здесь?

– Мы думали, вам это известно гораздо лучше, чем нам, - спокойно кивнул Лев.
– Кто же, как не вы, уговорил ее бежать из родительского дома, кто же, как не вы, снабдил ее костюмом гарибальдийца, оружием? Кто помог ей определиться в волонтеры?..

– Я?! Porco Madonna! Вы с ума сошли! Да у меня и в мыслях не было...
– забормотал Датто. Вдруг он опомнился и подозрительно уставился на обоих друзей.
– Вы со мной шутки шутите, господа. Видно, это вы сами подговорили синьорину Претори. Берегитесь, я узнаю правду, и тогда вам придется отвечать за свои поступки! У нас в Италии расплачиваются кровью, господа!
– Он с ненавистью взглянул на Александра.
– Я знаю, кто виновник ее побега. Я найду ее и заставлю сказать мне все.