Заколдованный круг
Шрифт:
Они насчитали восемнадцать лошадей. Значит, он продал четырех. Но потом они узнали, что он прикупил еще трех, так что продал семь. А Брюфлатен сам говорит, что редко зарабатывает меньше десяти далеров на лошади.
На этот раз, как им потом рассказали, он продал двух, которые стойло грызут, одну лошадь слепую на один глаз и еще одну порченую. Но остальные были без изъянов.
Следующая его остановка в главном приходе, откуда родом Рённев. Она попросила Брюфлатена передать привет сестре, если они встретятся. Сестра
Время шло, и Ховард почти поверил, что это Брюфлатен подшутил над ним тогда на сеновале. Но кое-что было ему все-таки неясно: самое главное, что он вначале узнал голос Туне.
Однако уверенности не было, и, когда ему приходилось отправляться за сеном темными осенними вечерами, сомнения одолевали его.
Издавна сложился обычай: когда скотница осенними и зимними вечерами шла в хлев с ведрами в руках, она держала в зубах горящую лучину. Но Ховард запретил это: открытый огонь на сеновале опасен. Как-то он привез из города фонарь, вроде тех, что держали в пастырской усадьбе. Вместо ворвани туда заливали растопленный жир, и свет был слабый. Но с фонарем было веселее.
Сестра
В затишье перед жатвой Рённев обычно ездила главный приход погостить несколько дней у родственников. В этом году ей очень хотелось, чтобы с ней поехал Ховард. Они поживут у сестры, у нее славный хутор. Договорились об этом уже давно.
Ехать Ховарду было некстати: слишком много дел накопилось в Ульстаде. А тут еще Ларсу, работнику, сообщили из дому, что отец неожиданно заболел, и ему пришлось отпроситься на несколько дней. Ларс был вторым сыном на маленьком хуторе в самой северной части селения.
Но в тот же день — это был как раз тот день, когда уехал Брюфлатен, — они услышали и другую, пожалуй, добрую новость. Из городка сообщили, что Керстафферу придется пролежать еще несколько недель.
Ховард все-таки поехал с Рённев. Он послал за Антоном и наказал ему присматривать за лошадьми, а по ночам сторожить картофельное поле.
В глубине души он не верил, что сейчас, когда Керстаффер лежит больной за много миль отсюда, картофельному полю грозит опасность, и все же, уезжая, он был неспокоен.
Он хотел было поехать на Буланом, но у того еще не зажила потертая спина и его несколько дней нельзя было трогать.
К полудню они добрались до места. Там их встретили сестра и ее муж. Жили они на крепком хуторе, и назывался он Муэн. Ховард бывал здесь и раньше, но сестру Рённев как-то не запомнил — такая она неприметная. Муж, скромный и молчаливый, мало бывал в доме. У них было двое детей — мальчик и девочка, оба уже подростки. И такие же тихие, будто пришибленные. Они больше походили на отца.
После обеда Рённев, Ховард и Ханс Муэн отправились в Хокенстад — хутор отца Рённев, по соседству с Муэном. Хозяйствовал там теперь старший брат Рённев, Хокен. Они собирались рано поужинать,
Хокен был крупный, спокойный мужчина, посветлее Рённев. Жена у него русоволосая, веселая и трое детей — мальчик и две девочки, тоже подростки, но вовсе не пришибленные, как дети сестры, а улыбчивые и доверчивые. Хорошие здесь жили люди. И хутор хороший. Он стоял у реки и, пожалуй, был побольше Ульстада. Но ни у брата, ни у сестры не было того блеска, который окружал Рённев светящимся ореолом.
После ужина, когда Хокен и Ханс пошли смотреть лошадей, Рённев и Ховард вернулись в Муэн. День выдался трудный, и они рано легли спать.
На другой день после обеда Рённев отправилась повидаться со своей давней подругой. Ховарда она от этого избавила.
— Не шибко она веселая, эта Мари, — пояснила Рённев. — Да и замужем не больно удачно. Но уж очень расстроится, если до нее дойдет молва, что я была здесь, а к ней не заглянула. Ты отдохни, Ховард, посмотри на земли здешние и все остальное.
Ховард остался и чуть не до вечера бродил по хутору.
Ханс снова отправился к Брюфлатену — он еще накануне облюбовал одну гнедую кобылу.
Хутор был крепкий, ухоженный, но хозяйство велось по старинке. Ховард решил, что здесь ему учиться нечему, и в конце концов пришел в комнату Ранди.
Служанка накрыла ужин в горнице. Ранди, тихая и неприметная, притулилась на скамье. Дети были на кухне.
Ранди послала служанку в подвал за пивом. Сама она ничего не пила, но усердно потчевала Ховарда.
Она словно никак не могла решиться. Ощупывала его взглядом, отводила глаза, снова смотрела на него. Да, ей явно хотелось что-то ему сказать.
Он пригляделся к ней внимательнее. Вроде бы она и похожа на Рённев, но, с другой стороны, между ними нет ничего общего. Он уже знал, что Ранди на несколько лет старше Рённев, к тому же она посветлее, меньше ростом и полнее. Какая-то она поблекшая, будто выросла в тени. Ховард почувствовал — не по душе ему эта Ранди. А ей — он почувствовал — не по душе ее красивая сестра.
Вот ведь как чудно бывает, говорила она, Ховард забрался в такую даль, в селение, которое, как она слыхала, не похоже на родные его места. Да еще женился в Нурбюгде, в эдаком захолустье. Хотя Рённев вряд ли согласилась бы с этим…
Рённев, она никогда не признается, если у нее что не так. Уж она умеет держать язык за зубами. Она несет свой крест и никогда не жалуется. Да теперь ей и жаловаться не на что. Все говорят, что такой радостной и сияющей, как сейчас, Рённев не видели со дней ее юности.