Закон есть закон (сборник)
Шрифт:
«Ну что ж, не будем никого разуверять в их надеждах», – решил он для себя и опять рванул в Петергоф.
Был у него там на примете один человек. Полотер. Вроде, разговорчивый.
Полотера он разыскал в пивном баре уже поздно вечером.
Заказал ему и себе еще по кружке пива.
Тот среагировал на это вяло. Но пиво выпил.
Реутов заказал еще по одной.
Полотер намекнул, что не помешало бы и что-нибудь посерьезней. Он бы махом это организовал.
Пришлось раскошелиться на «беленькую».
Когда выпили по-серьезному, капитан начал раскачивать пока еще соображающего полотера на свое розыскное дело.
Полотер уже давно понял его интерес, ощутил свою значимость и заважничал.
Выпили еще.
Полотер, устав, наконец, пыжиться, допил пиво и спросил:
– Послушай, капитан, что ты ходишь вокруг да около? Тебя интересует, как их съели, или что еще?
Капитан от такого вопроса чуть не захлебнулся пивом насмерть. Еле прокашлялся.
– Кого съели?
– Как «кого»? Да тех шлюшек, которых ты ищешь?
Капитан от столь необычного сообщения едва соображал, но полотер, не замечая этого, продолжал:
– «Кто, кто»… Этот черный папуас. А что не доели, то увезли с собой в Африку. Наливай, капитан, помянем их порочные души.
Реутов автоматически налил.
И они выпили.
Полотер вконец осоловел. Начал бормотать, бормотать:
– Хоть о ни и шлюхи, а все ж их жалко. Они ведь шли не за тем, чтобы ими закусывали. А их обманули… Взяли и обманули… Взяли и съели. Тьфу…
Наконец Реутов пришел в себя и выдавил:
– Ты-то откуда это знаешь?
– Я-то? Да я же все и прибирал! Замывал кровь и сгребал,
– Иди… – отпустил его Реутов. Ему хотелось побыть одному.
Все встало на свои места.
Его просто использовали, чтобы протянуть дело подольше, а там и вовсе закрыть.
Он вышел на улицу и позвонил из автомата в дежурную часть, чтобы нашли начальника управления; для него, мол, есть очень важное сообщение, сам же он подъедет минут через сорок.
Когда он приехал в управление, полковник был уже у себя в кабинете.
Реутов поднялся к нему.
Полковник был один.
Реутов доложил то, что узнал от полотера.
Полковник вызвал к себе дежурного и приказал немедленно задержать полотера и доставить в управление.
Когда дежурный ушел, полковник заглянул капитану в глаза и спросил:
– Ну, и что ты собираешься делать?
– Передам материалы в прокуратуру.
– Но ты же прекрасно понимаешь, что тогда начнется. Я говорю не о нас с тобой и не об этих несчастных девочках, а о том, что будет в мире. Как обрадуются капиталисты! И какой урон понесем мы. Это ты понимаешь?
– Понимаю. Вы хотите, чтобы я замял это дело?
– Это не я хочу, это нужно всем честным людям нашего социалистического государства.
– А как же эти девочки?
– А что «эти девочки»? Ты ведь знаешь, чем они занимались в свободное от работы время. Ты же видел мать одной из них. Это дочка за два года превратила ее в старуху.
И они оба замолчали.
Наконец полковник подсел поближе к своему бывшему сотоварищу:
– Ну что, Вадим?
– Да ничего, товарищ полковник. Все в порядке. Только вот если бы одна из этих девочек была вашей дочерью, а ее съели бы на том банкете, что бы вы сейчас мне говорили как честный гражданин нашего социалистического государства?
Полковник встал, отошел от капитана и нажал кнопку, вызывая помощника дежурного.
– А ты все-таки дурак, капитан Реутов.
Вошел помощник дежурного.
Полковник махнул рукой, останавливая рапорт вошедшего, и спросил Реутова:
– Оружие при тебе?
– Да.
– Сдай.
Реутов вынул пистолет из наплечной кобуры, отдал старшине.
Полковник сел за стол и, как бы заканчивая что-то неудачно начатое, приказал тому:
– Задержите его. Он пьян. Пусть поспит у вас в дежурке до утра.
Реутов пожал плечами и молча вышел, пропущенный вперед старшиной.
Внизу дежурный, выслушав приказ начальника управления, открыл оружейку, где стояла раскладушка, и сказал Реутову:
– Ложись, Вадим, на мое место. Я-то вряд ли до утра лягу – что-то шумно сегодня.
И его закрыли.
Часов в семь утра дежурный разбудил его.
– Беги. Шеф сказал, чтобы утром, как проспишься, тебя выпустили, а к пяти вечера ждет к себе. Где-то ты прокололся, парень.
– Скажи, Федорыч, а полотера из Петергофа привезли вчера?
– Нет. Его нигде не нашли. Сосед-ка говорит, что к нему буквально перед нашими кто-то приезжал и он с ними куда-то уехал. Мы участковому поручили, чтобы разыскал.
– А что шеф?
– Шеф? Ничего. Давай, топай домой… И послушай моего совета: спусти это дело на тормозах. Плетью обуха не перешибешь.
– Это ты о чем?
Подполковник посмотрел на капитана удивленным взглядом и ответил:
– Да так… ни о чем. Бывай здоров.Реутов вышел из управления и, обогнув здание, запрыгнул в проходящий трамвай.
Протрясся семь остановок.
И так же, почти на ходу, выпрыгнул.
Перешел улицу. Завернул за угол.
Ему надо было только зайти в арку, пересечь двор – и он у себя дома.
Он уже подходил к арке.
Какая-то сгорбленная старушка мыкалась у тротуара и никак не могла шагнуть через бордюр.
Капитан легко подбежал к ней, подхватил под руку, собираясь помочь, но вдруг почувствовал под ладонью не щупленькую дряблую руку, а стальные натренированные бицепсы.
В туже секунду «старушка» развернулась и воткнула ему под сердце нож.
Он охнул и, скрючившись, боком упал на тротуар.
Тут же подъехала машина, и мнимая старушка шустро нырнула туда.
Там спросили:
– Ну как?
– Наглухо. Вот только лезвие обломил. Жилистый, гад…Чемодан с золотом
Перед самым отлетом в Цюрих мне позвонил из Голландии старший брат и попросил захватить с собой небольшой трос, остро необходимый ему для работы.
Такие тросы он использует в своем воздушном цирковом номере. А сейчас у него один лопнул. Во всей Голландии он не смог найти подходящего, но дома, на его московской квартире, у него был один запасной.
Его-то он и просил привезти.
Я легкомысленно согласился, слабо представляя, что это за трос. В моем представлении трос – это не шибко толстая веревка в метр длиной. Пусть даже чуть побольше метра. Словом, не канат.
Когда же друг моего брата привез в «Шереметьево-2» чемодан с этим тросом, я понял, что мои знания о цирковой технике ни черта не стоят.
В этом огромном чемодане оказался двадцатиметровый, в палец толщиной стальной трос весом никак не менее пятидесяти килограммов.
Но в Шереметьево, быстро сдав его в багаж, я еще не вполне ощутил меру счастья от причастности к этому чуду цирковой атрибутики. А вот когда мне его выдали в Цюрихе, это было, как говорят, нечто.
Во-первых, под такой тяжестью даже колеса у багажных тележек отказывались катиться обычным образом.
Во-вторых, никто из обещанных друзей брата не приехал меня встречать.
Мои же швейцарские партнеры никак не могли понять, зачем мне этот огромный и тяжеленный баул.
А когда они спросили, что у меня там, я нервно пошутил: «Золото». По телевизору, мол, сообщили, будто в Швейцарии золото закончилось. Мои партнеры, не поняв российского юмора, совсем осоловели.
Хорошо хоть, какой-то добрый соотечественник, случайно оказавшийся в аэропорту, помог погрузить чертов чемодан в машину.
Едва приехав в отель, я тут же позвонил брату в Голландию благо он оказался у себя в номере, и, высказав ему открытым текстом все, что я думал о его маленьком тросе и его цюрихских друзьях, попросил избавить меня от этого монстра как можно быстрее.
Брат меня заверил, что завтра же троса у меня не будет.
Я поблагодарил его за братскую заботу, попрощался и поехал на небольшой ужин в японском ресторане с французскими швейцарцами русского происхождения.
Сегодня в аэропорту я встречал двух проституток из Петербурга.
Девочки согласились поработать в тихих отелях на юге Швейцарии.
Пока ждал самолет, мотался просто так по зданию аэропорта.
Прибыл самолет из Москвы. Я подошел посмотреть, что да как. Может, кого знакомого увижу. Русских было мало. Человек десять, не больше. Один, такой плюгавенький, в очечках, суетился больше всех и все время твердил о каком-то чемодане.
Меня эта его суета немного заинтересовала, просто так, из обычного любопытства.
Я подошел поближе. А он как раз начал рассказывать своей компании, что у него за чемодан такой особенный.
Я уже отходил от них, когда до меня донеслось слово «золото».
Я опять приблизился, незаметно так. Вижу: тот, в очечках, весь трясется и твердит, как он переживает за этот чемодан, что он в нем золото везет, а его так плохо встречают.
Приятели его явно растерялись. Молчат. Натянуто так улыбаются и даже дотронуться до чемодана боятся. Жмутся друг к другу. Ну, я прикинулся валенком и помог очкарику погрузить чемодан в машину.
Тяжелый. Когда погрузил и посмотрел на всю эту команду, подумал: «Лохи какие-то. И как им доверили столько золота переправлять?» Но в Швейцарии золотом даже воздух пропитан, тут порой и не такое увидишь.
Походил,
Встретил своих девчонок. Побалагурили. Сдал их с рук на руки и помчался к мужикам. Рассказал, что к чему. Они сперва не поверили.
Позвонили в отель, где остановился этот хмырь с золотом. Там у нас землячок с Алма-Аты работает лифтером.
Землячок нам поведал: «Были такие, и чемодан был, и говорили все время про какое-то золото…»
Мы переглянулись – ведь ничем не рискуем – и решили брать.
Тем более, землячок сказал, что хмырь в очечках в ресторан уезжает ужинать, такси заказал на восемь вечера.В ресторане посидели хорошо. Я, наверное, в прошлой жизни был японцем, потому что японскую кухню люблю больше, чем русскую.
Суши с соевым соусом и горчичкой под горячее сакэ – просто блаженство.
И хотя в сакэ всего градусов двадцать, когда я выходил из ресторана, в голове шумело прилично.
Приехал в гостиницу. В рецепшен передали, что звонили от брата, оставили телефон, просили позвонить, как вернусь.
А вернулся я уже в третьем часу.
Поднимаясь к себе в номер, решил, что звонить, пожалуй, поздновато.
Достал ключ-пластинку, вставил в замок, нажал на ручку, а ручка-то и отвалилась.
Дверь распахнулась, и моему взору предстала картина, которую нам часто показывают в западных фильмах, где детективы во время обыска прямо наизнанку квартиру выворачивают.
Вот примерно в таком виде и явился мне мой номер: ящики столов выдвинуты, вещи раскиданы, посреди номера комнаты валяется чемодан, весь искореженный, а рядом – бобина с моим, то есть с братовым тросом.
Я медленно прошелся по номеру и нажал кнопку экстренного вызова портье.
Швейцарец был ошарашен не менее, чем я.
Прибежал управляющий. Вызвали полицию. Полицейские попросили перечислить, что пропало. Я при них все проверил. Документы, вещи – все было в целости. Сейф пытались взломать, но не смогли. Впрочем, там у меня ничего и не было, кроме небольшой суммы наличными.
Полицейские, показывая на трос, поинтересовались, что это за штука, и я кое-как объяснил.
Осмотрели дверь. Она была грубо, по-русски, взломана. Похоже, самой простой фомкой.
Составили протокол. Я подтвердил, что у меня ничего не пропало. Ущерба не обнаружено.
Управляющий заметно повеселел.
Меня перевели в другой номер, подороже. Администрация заверила, что разница в цене будет отнесена на счет отеля.
Я не возражал. Улегся спать и, уже засыпая, подумал: «Кому и на кой черт это надо было?»
Номер мы вскрыли просто, как консервную банку.
Хиленькое у них все здесь, на Западе.
Они ведь думают, что все воры деликатно ключики подбирать будут, а мы дзынь ломиком – и замочек готов.
Открыли чемодан, а в нем какой-то трос.
Даже на первый взгляд было ясно, что это обыкновенный железный трос.
Перерыли весь номер, но кроме грязных носков и капель от насморка ни хрена не нашли. А в сейф не залезли, тут и ломик не помог. Да нам уже и не хотелось ковырять этот бронированный ящик.
Потоптались, попинали шмотки и смылись.Злости особой не было. Посмеялись над корешом, который навел на этот «чемодан с золотом», заставили проставиться.
Но справки об этом друге с чемоданом через друзей из спецслужбы все же навели.
Малый, оказалось, из Владимира. Работает сейчас с одной французской банковской корпорацией по проекту выпуска и продажи в России каких-то сверхликвидных акций, обеспеченных швейцарским золотом.
Говорят, будто его поддерживают один из вице-премьеров России и губернатор области.
А такого, чтобы заинтересовало именно нас, за ним нет.
Хотя кое-кто из наших швейцарских друзей порекомендовал посмотреть за ним в России: если проект пойдет, через него потекут большие деньги.
Мы позвонили друзьям в Москву, рассказали о том, что здесь накопали.
Там, оказывается, уже знали об этой сделке. Из приемной вице-премьера им давно дали информацию о проекте. Их заинтересовало, как мы-то вышли на это дело.
Мы немного помялись и все же рассказали. Там долго смеялись. А отсмеявшись, попросили больше в это дело не соваться. А лучше и вовсе забыть о нем. Посоветовали: если, мол, где увидите этого очкарика, переходите на другую сторону улицы.
Словом, забыть о нем навеки. И еще посоветовали: «Занимаетесь проституцией, вот и бог вам в помощь. И посерьезнее, а то доходы что-то упали».
После такого разговора нам стало немного не по себе.
И стали мы обходить тот отель за квартал. Потому что знали: повторять не будут, удавят – сам не заметишь.Когда позвонили ребятишки из Цюриха, мы вначале подумали, что у них проблемы с проститутками, и очень удивились, когда они начали задавать вопросы по золотому проекту.
Проект сдобный. Мы его проверили у специалистов, и в Министерстве финансов сказали, что он хотя и сложный, но интересный: если схема сработает, то деньги можно получить немеряные.
Первый раз мы услышали о нем с полгода назад, когда вице-премьер рассказал нашему человеку на одном из презентационных мероприятий, что по звонку губернатора одной из областей у него на приеме был парень, с виду хиленький, но башковитый и с гениальным проектом, как обеспечить мировую ликвидность наших ценных бумаг. И главное, просил не денег под это, а только поддержки.
Мы попросили вице-премьера подключить к этому проекту наших людей. Он отдал нам концы за пять про центов в деле.
Наши тут же вылетели в Швейцарию. Через наших банкиров вышли на швейцарцев, которые стояли за этим.
Мы встретились. С нами поговорили. А через пару дней нам сообщили, что работать с нами не будут.
И все.
Сколько мы ни пытались снова выйти на этих людей, нас не принимали и не соединяли по телефону.
Мы попытались надавить. Но тут на нас так рыкнули из Кремля, что наш вице-премьер мигом слег в больницу и перестал нас узнавать.
Мы притихли, но от дела этого не отступились.
Взяли под свою опеку владимирского гения. Потихоньку отрубили ему получение кредитов под этот проект в наших московских банках.
И хотя на банки пытался надавить его губернатор, мы плотно блокировали и это давление.
А когда гений заметался, не понимая что творится, мы подсунули ему друга. Его же друга. Нашли такого. Сделали ему легенду, будто он знает одного серьезного работника в контролируемом нами банке.
Очкарик, допекаемый западными партнерами, уцепился за этого своего друга, как утопающий за соломинку.Переговоры подходили к концу. Я, честно сказать, не верил, что получится. В самом начале реализации проекта все двигалось мягко и быстро, а где-то на середине все вдруг застопорилось.
Небо стало с овчинку и черным. И вдруг совсем случайно, в Москве, у одного из банков, куда меня даже пускать перестали, встречаю друга.
Мы с ним заканчивали один факультет в МГУ и не виделись лет восемь.
Друг меня и выручил.
Помог.
Поручился.
Дали кредит – тридцать миллионов долларов.
Правда, пришлось ввести в долю его друзей, не ставя об этом в известность западных партнеров. Это было одно из их многочисленных условий. Не все эти условия мне нравились, но друг меня успокоил.
Он мне сказал: «Ты мне веришь?
Если веришь, то верь и им. Как мне».
И я успокоился.
Наконец подписали договор со швейцарцами. Мы им – деньги, они нам – золото в виде изделий.
Печатаем в Англии акции нашей общей компании.
Золото получаем по бросовой цене с затоваренных итальянских заводов.
На юге Швейцарии меняем итальянское ювелирное золото на банковские слитки и самолетом – из Швейцарии прямиком во Владимир.
В Италии эту тонну отбирали при мне.
В основном, цепи. Уже в Швейцарии, в гигантском хранилище величиной со стадион, таящемся на приличной глубине под дном огромного озера, куда мы спустились на скоростном лифте, при мне отобрали тонну золота биржевой пробы и при мне же упаковали ее в титановые кейсы по пятьдесят килограммов каждый.
Золото было оформлено тоже при мне и на мое имя, но получить его я мог только после подтверждения о переводе денег.
Я позвонил другу и попросил встретить документы, поскольку сам вылететь не смогу – на мне висит тонна золота.
Через пять дней мои российские партнеры деньги перевели. Документы за это время прошли все возможные экспертизы у друзей моего друга, и те как совладельцы нашего общего проекта дали добро.
Как только деньги перевели, у меня в руках оказались ключи от сейфов с золотом.
Золото мы с моими французскими швейцарцами русского происхождения перевезли из хранилища в один из их банков, чтобы полежало до отправки во Владимир.