Закон маузера
Шрифт:
— Так точно, господин полковник. [37]
— Значит, обуем, оденем обоих.
— И накормим?
— Обязательно!
В самом скором времени Авинов сменил полувоенную форму комиссара на офицерский мундир тёмно-зелёного сукна с трёхцветным наугольником на рукаве — с недавнего времени все «цветные» полки переоделись в новую форму, единую для корниловцев, марковцев, дроздовцев или алексеевцев.
Ношеные сапоги Кирилл с удовольствием сменил на тёплые бурки. [38]
37
Как
38
Бурки — тёплые войлочные сапоги с резиновыми подошвами. В СССР особую популярность обрели в 30–40-х годах, хотя шились с конца XIX века.
Погладив «беззвёздные» погоны, [39] он оглядел бравого Кузьмича — на сибиряке любая форма ладно сядет.
А на широкой груди чалдона скромненько сиял отличный «довесок» к полному Георгиевскому банту — новенький крест «Спасения Кубани» 2-й степени. [40]
Заслужил потому что. Ценный кадр!
— Ну вот, — крякнул Исаев, — совсем другое дело!
Кирилл кивнул.
— Отдыхаем, Кузьмич, — сказал он. — Поезда сегодня не будет.
39
Капитану полагались погоны с одним просветом, без звёздочек.
40
В нашей реальности крест «Спасения Кубани» был учреждён 8 декабря 1918 года в двух степенях для награждения участников освобождения Кубанского края от большевиков. Полный бант — солдатские Георгиевские кресты всех 4-х степеней. Кавалер полного Георгиевского банта был награждён четырьмя Георгиевскими крестами (ленты которых и составляли у него на груди «полный бант») и четырьмя Георгиевскими медалями «За храбрость».
— А я и не тороплюсь, ваш-сок-родь! Кхым-кхум…
Чуть ли не весь день Авинов наслаждался неожиданной «увольнительной» — неторопливо бродил по посёлку, заглядывал на вокзал.
Ему отдавали честь встречные офицеры и нижние чины, а он с удовольствием козырял в ответ.
Где-то после обеда Кирилл выбрался за депо — и приятно удивился. На изъезженном снегу прогревали моторы четыре танка — полный бронеотряд. [41]
Казаки звали их «таньками». Так и кричали: «Берегись! Танька идёть!»
41
По тогдашним порядкам, бронеотряд состоял из четырёх танков. Четыре бронеотряда составляли бронедивизион.
Коробчатые бронемашины выглядели не столь внушительно, как английские «ромбусы», [42] но тоже впечатляли.
Это были танки с завода «Русский Рено». [43]
Весом в тыщу с чем-то пудов каждый, танки были покрыты бронёй толщиной в полдюйма.
Впереди у них размещался рулевой, справа от него сидел пулемётчик, посередине находился двигатель в две сотни «лошадей», а в корме был оборудован боевой отсек с 3-дюймовым морским орудием Канэ, где теснились и оба «пушкаря».
42
«Ромбусами»
43
Более известны как «танки Рыбинского завода».
Клёпаные борта «танек» были выкрашены в болотный цвет, а ближе к носу на них намалевали опознавательные знаки, как бы обратные авиационным, — если у русских аэропланов на крыльях красовались трёхцветные розетки с большими белыми кругами посерёдке, окаймлёнными синими и красными полосами, то на танках всё было изображено шиворот-навыворот: в центре эмблемы помещался красный круг, обведённый синей лентой и белой.
И у каждой машины, по заведённой традиции, было собственное название, как у боевого корабля, выписанное белым по буро-зелёному: «Степняк», «Генерал Скобелев», «Пластун», «Сфинкс».
Спереди у танков торчали дула: у кого — тяжёлых пулемётов, у кого — автоматических пушек Беккера.
Лязгнули гусеницы, «сухопутные броненосцы» тронулись с места, грузно качнувшись.
Авинов уступил дорогу бронеотряду, не испытывая особого почтения.
Без «броневой рубки», то бишь орудийной башни, с противопульным блиндированием… Так себе танчики.
А «танчики» покатились в степь, выдавая вёрст пять в час и постреливая короткими очередями.
Потом «Пластун» с рёвом развернулся на месте задом наперёд, хлопая бронещитками, прикрывавшими гусеницы, и выстрелил из пушки.
Грохнуло так, что Кирилл поневоле глаза пошире открыл и рот раззявил.
Снаряд прошуршал за край снежного поля и поднял на воздух какой-то сарай, разметав его в щепки, в опилки, в пыль.
— Ух, здорово! — радостно воскликнули у него за спиной.
Кирилл обернулся.
Позади стояли, перетаптываясь, человек десять новобранцев.
Это были простые деревенские парни, «забритые» в Белую армию по указу Корнилова.
Простодушно восторгаясь могучими механизмами, они пихали друг друга локтями да хлопали себя по бокам: «Это ж надо, а?! Видал, что деется? Танка кака-ая!»
И не было более нужды их командирам искать подходящие слова, дабы возбудить у новичков гордость за службу, — зримая мощь бронеотряда впечатлила рекрутов куда сильней любых глаголов с прилагательными.
Углядев перед собой офицера, новобранцы мигом подтянулись и стали по стойке «смирно».
— Вольно, — улыбнулся Авинов.
Делать было нечего, и Кирилл решил, хоть немного, попользоваться знаниями из будущего для себя.
Потомки много чего смертоубойного напридумывали, однако глубинные бомбы с гидростатическим взрывателем или эрэсы — ракетные снаряды для самолётов — Авинову были ни к чему.
А вот небольшое, простенькое, но весьма полезное приспособление ему выточил токарь из местной мехмастерской.
Расплатившись, Кирилл принял в руки ещё тёпленький пистолетный глушитель — толстенькую трубку с дисками-дефлекторами внутри.
ПББС, как назовут его в будущем, — «Прибор для бесшумной и беспламенной стрельбы».
Он достал свой излюбленный парабеллум, накрутил на ствол (пришлось токарю попыхтеть, нарезку изображая).
Оглянулся — никого? — и выпалил, целясь в сугроб. Пок!
Звук выстрела больше всего напоминал шорох стальной щётки по дереву. Замечательно…
В общем-то, глушители уже лет двадцать как известны, но применяются одними охотниками — джентльменство на войне всё ещё не изжило себя. Ничего, это пройдёт.
XX век преподнесёт ещё столько разнообразных мерзостей, что стошнит даже закалённого человека…
Авинов скрутил «глушак» и сунул его в карман. Пригодится в хозяйстве…
Минул день, отошла ночь.
Ближе к вечеру, когда солнце гасило малиновый накал о край заснеженной степи, подали поезд.