Закон полярных путешествий: Рассказы о Чукотке
Шрифт:
Привычный ритуал был завершен, и автобус тронулся.
Туристы молча глазели по сторонам, изредка события за окном комментировал Ахмед, а Ирина Павловна переводила.
За окном проносилась красная земля Марокко. Холмы и перелески, апельсиновые и мандариновые сады, кипарисовые аллеи, крестьянин с понурой лошадью и деревянной сохой, белые невиданные птицы, мирно идущие вслед за лошадью по пашне, стога и копны сена, обмазанные глиной, — вот и не нужен навес, тут дождей мало, хорошо придумано.
Красная земля Марокко, а вдали Атласские горы, и синий океан,
Плантации хлопка и сахарного тростника, рощи пробкового дерева и кедра, и всюду оливы, жасмин, пальмы, кактусы всех видов и сортов, на границах полевых участков — кактусы-заборы, кактусы вместо ограды, кактусы на меже, и по всей обочине дороги могучие агавы, с громадными толстыми длинными сочными листьями. Листья агав испещрены надписями на всех языках мира — тут и латынь, и арабская вязь, и затейливый иероглиф, нет только славянской кириллицы, а смысл международного туристского автографа един: «Здесь был Вася».
Ахмед старательно вводил их в историю страны, один Мухаммед сменял другого, обильно лилась кровь под знаменем Ислама, все династии в головах туристов перепутались, и уже им не отличить Мухаммеда Пятого от Хасана Второго, уже начал кто-то подремывать, когда Ахмед сообщил, что совсем недавно, в семьдесят первом году, по решению правительства армия и школьники начали сажать леса на красной марокканской земле, озеленять ее.
«Самое лучшее занятие для армии и пацанов», — подумал Иосиф.
Автобус поднимался в гору, видны были участки гари. И смотреть на сожженные марокканские леса было так же больно, как на выгоревшие склоны чукотских сопок.
Друзья переглянулись: думали они об одном и том же. В прошлом году горела тундра недалеко от посадочной площадки, где базировалась партия Иосифа. Дымом заволокло ее на несколько дней, «аннушка» и вертолеты не могли работать. Огонь подбирался к базе и их аэродрому. Бульдозеров, чтобы вспахать тундру на пути огня, не было. Иосиф выехал в поселок и предложил тамошним авиаторам пробомбить участок.
— Нет бомб, — сказали ему. — И нужно указание свыше.
— Так все-таки нет бомб или нужно указание? — спросил Иосиф.
— И то, и то, — ответили ему.
— Взрывчатка есть, — сказал Иосиф. — Весной вы бросали на лед в бухте. Зря только нерп поубивали…
— Вот за это нам и досталось…
— Зато навигацию ускорили…
— Вот-вот… Она все и списала…
Помог Стас — депутат райсовета.
Взрывпакеты ложились ровно. Потом бросились люди — расчищать зону. Огонь остановили, но тундра дымила, правда, уже не так сильно. Полеты возобновились, партия продолжала работать.
— Здесь проще, — вдруг сказал Стас. — Климат хороший, урожай круглый год, богатая земля. На будущий год тут все зарастет…
— Пальмы, фикусы, бананы, — усмехнулся Иосиф.
— Вот именно… А тундре восстанавливаться нужен не один десяток лет.
— Что грустите, правоверные? — подошла к ним Натали. — Держите! — и протянула два апельсина.
— По блату?
— За красивые глазки…
— Понятно, — вздохнул Стас. — Рука Ахмеда…
— Правильно
— И не жаль? От себя отрываешь?
— С кровью, — вздохнула она. — Мне для вас, ревнивых эскимосов, ничего не жаль. Хотите меня в придачу?
— Это и в Москве не поздно, — осмелел Иосиф.
— Нас волнует девушка в голубом, — поддержал Стас.
— Конечно… чего же в Туле со своим самоваром делать? А за морем и телушка — полушка… Нельзя вас по утрам выпускать на улицу!
— Будем по ночам.
— Толь-ко со мной! — раздельно проговорила она и вернулась на место.
И тут Ахмед взял микрофон и предложил спеть. Он оказался неплохим затейником. Исполнив две тягучие арабские песни, вдруг сказал:
— Что это только я один пою? Давайте вместе! Гуантанамера!
— Идет! — обрадовались все. — Гуантанамера!
Он пел по-испански. Все дружно подтягивали, во всяком случае припев. Иосиф, так тот вообще знал песню назубок, сказывалось его старое увлечение Кубой и испанским языком. Давным-давно, еще во времена карибского кризиса, отряд, в котором работал Иосиф, находился на острове Врангеля. В знак солидарности с ребятами другого острова геологи и полярники Врангеля поклялись не бриться, пока революция не победит, и слово сдержали, став заправскими барбудос. Из островной библиотеки взяли все, имеющее отношение к Кубе и испанскому языку, учили язык. Песню эту они тогда пели под гитару, вот и пригодилась сейчас.
— Браво! — аплодировал довольный Ахмед.
— Беса ме мучо! — вдруг закричала Натали. — Беса ме мучо! Ахмед!
Натали заказывала ему мексиканскую песню «Беса ме мучо» — «Целуй меня крепче».
По виду Ахмеда Иосиф сразу догадался, что песни он этой не знает, а слова Натали принимает за чистую монету, за просьбу Натали целовать ее крепче…
Ахмед растерялся.
— Он тебя не понимает, Натали! Он думает, ты всерьез! Он не знает такой песни!
Но Натали не слушала увещевания Иосифа!
— Беса ме мучо, Ахмед!
— Шпетер, шпетер, [14] — перешел вдруг Ахмед на немецкий.
Никто, кроме Иосифа, не обратил внимания на смущение гида.
— Что ты волнуешься? — толкнул Стас друга.
— Надо учить испанский, Маруся, — ответил ему Иосиф.
Дорога вышла на широкую бетонную площадку у высокого обрыва над морем. Здесь автобус остановился.
— Прекрасный вид, можно фотографировать. — перевела Ирина Павловна.
Туристы высыпали из автобуса. Ахмед взял под руку Натали и повел ее к обрыву. Здесь на бетонной стене разложили свои товары марокканцы. Судя по всему, это их постоянное место, все туристские автобусы непременно заезжают сюда — вдали в легкой дымке просматривался Гибралтар, внизу и дальше до горизонта нестерпимая синева океана.
14
Позже, позже (нем.).