Закон проклятого
Шрифт:
…Эндрю Мартин сидел в мягком кресле в роскошном номере роскошной гостиницы, и настроение у него было прескверное. Это ж надо – проклятый пацан провёл его, как мальчишку. Хотя, положа руку на амулет, сам идиот. Не надо было так слепо полагаться на зомби. Чёртова машина из плоти и крови может только выполнять приказы и не способна хоть чуть-чуть пошевелить извилинами, когда ей вешают лапшу на уши. И он тоже хорош – поверил, явился к этому алкоголику и давай ковыряться у него в мозгах. А там нет ни черта, кроме вчерашнего
Эндрю покосился на изуродованный ноготь, разительно отличающийся от других своим сломанным кончиком, и поморщился. Привычка содержать руки в порядке осталась ещё с тех времен, когда он был знаменитым гитаристом и нередко, отложив медиатр, играл пальцами, чтобы лучше чувствовать малейшие вибрации инструмента. Эндрю откинулся назад, закрыл глаза и сосредоточился.
Обломанный ноготь стал расти. Бледная бесформенная пластинка с зазубренными краями и трещиной во всю длину прямо на глазах приняла прежнюю форму и, восстановившись буквально за несколько минут, немного загнулась внутрь на конце, отдалённо напомнив формой зуб ядовитой змеи.
Лёгкая улыбка тронула тонкие губы. Сначала Эндрю пугали невероятные способности, которыми наряду с ужасными желаниями наградил его золотой амулет. Потом он привык и даже стал получать своеобразное эстетическое удовольствие от зрелища мучительной смерти своих жертв. Жизнь наполнилась смыслом, когда исчезли заботы о том, как прожить завтрашний день. Люди слабы, и стоило лишь слегка коснуться их мозга невидимой рукой воображения, как они становились послушными игрушками для исполнения абсолютно любых прихотей.
Только одна мысль мешала Эндрю наслаждаться жизнью. Где-то здесь, в столице России, возможно совсем рядом, жил и набирался сил тот, кто со временем мог его уничтожить. Как-то он нашел этого парня, увидел сквозь многометровую толщу тюремного кирпича, проник в его сны и кошмары… И не смог ни выведать места, куда тот спрятал своё оружие, ни убить, поддавшись порыву внезапной ярости. Оно пока и к лучшему, что не смог. Страшен был не сам человек. Страшен крылатый диск, знак Солнца, который вместе с человеком образует ту силу, которой так боялся Эндрю Мартин.
А вот теперь чёртов зомби убил этого человека, не узнав как следует, где он спрятал амулет. И теперь не будет покоя. Конечно, вероятность того, что кто-то из людей найдет Звезду и пройдет все круги Посвящения в Меченосцы, ничтожно мала, но всё же…
Эндрю ударил костлявым кулаком по ручке кресла, и та сразу же превратилась в пучок острых щепок, торчащих из резной деревянной спинки. Музыкант скривился. Проклятые люди ничего не могут сделать на совесть, даже кресло! Чего уж тут требовать с пусть на редкость красивого, но абсолютно безмозглого зомби?
– Дай-ка мне закурить, Антоныч.
Бледный молодой практикант чиркнул зажигалкой, прикурил сигарету, зажал её в карцанг и протянул руку над трупом. Здоровенный судмедэксперт по прозвищу Капелька мощно затянулся,
– А окурок куда? – спросил практикант.
– В труп, всё – в труп. Ты ведь знаешь, если наша сука уборщица найдет бычок, будет полный писец. Тут же везде один сплошной «No smoking», потому как спирт и все такое.
Практикант поёжился и опустил дымящийся окурок в открытую рану. Зашипело, запах горелого мяса смешался с тошнотворной формалиновой вонью.
Врач завершил последний стежок, довольно крякнул и побросал в ванну с дезинфицирующим раствором окровавленные инструменты.
– Вот так, – Капелька стянул с рук резиновые перчатки и швырнул их туда же. Перчатки шлёпнулись в жидкость, брызнув на кафельный пол розоватой пеной. – Дело мастера боится. А мастер – дела. Перерыв, Антоныч.
Практикант вытащил из пишущей машинки акт вскрытия и взглянул на доктора преданными собачьими глазами.
– Щас как, Пал Палыч? Переодеваемся – и в столовую?
– Какой, к чертям, «в столовую». У нас ещё один клиент на сегодня с кровотечением неясной этиологии из ушной раковины. Возни, считай, до вечера. Перекусим прям здесь – и за работу.
Практикант удивлённо поднял брови и огляделся по сторонам:
– Здесь? А где?
– То есть как «где»? Не на полу же. На столе. Вон второй от окна свободен.
– О, господи, – практикант сглотнул, острый кадык жалобно дёрнулся. – Я не смогу, Пал Палыч…
– Сможешь-сможешь, привыкай.
Судмедэксперт деловито раскладывал на столе для вскрытия бутерброды, жареную курицу в газете, котлеты, хлеб, пластмассовую бутыль с газированной водой и высокие гранёные стаканы.
– Знаешь, Антоныч, почему негры такие здоровые? Они своих жмуриков испокон века чуть ли не облизывают. Жрут рядом с ними, кое-где в совсем диких племенах сушат помершую родню и ставят в доме на манер наших телевизоров. Не говоря уж о том, что сожрать себе подобного у них – самое милое дело. У покойников мощнейшая энергетика, и черномазые от них здорово подзаряжаются на протяжении многих поколений. Потому здоровья у них – хоть отбавляй. Кстати, а ты видел хотя бы одного тощего патологоанатома?
Антон покосился на широченные запястья доктора, на мощные челюсти, перемалывающие нехилый бутерброд, перевел взгляд на свои худые «музыкальные» пальцы и вздохнул.
– Ничего, не унывай, Антоныч. На этой работе пооботрешься около клиентов наших, привыкнешь, отъешься и будешь здоровее меня, уж поверь. Не ты первый. Жуй, студент, не стесняйся.
Практикант нерешительно откусил крошечный кусочек котлеты, повалял его во рту, покосился на несмываемые следы крови, украшавшие фартук доктора, попытался глотнуть, подавился, и котлета вывалилась у него изо рта. Парень поднял на эксперта полные муки глаза: