Закон вечности
Шрифт:
Глахуна, пропустив мимо ушей слова Ионы, взял ведро и пошел к коровам.
Спустя час скот Кведобанской колхозной фермы с мычанием и блеянием рассыпался по зеленому склону горы Чхакоура.
Вечером на ферму поднялся председатель колхоза Герваси Пацация в сопровождении двух бойцов народного ополчения, вооруженных автоматами.
Было прохладно. Хозяева и гости расселись у костра. Весело трещали сосновые дрова, источая приятный запах ладана. В котле варился козленок. Вокруг костра в ожидании вкусных костей в награду за верную службу с лаем бегали овчарки.
– Что еще нового?
– спросил председателя Глахуна,
– А что тебя еще интересует?
– поднял голову Герваси и погладил лежавшую у него на коленях кобуру маузера.
– Про оставленное в селе добро не спрашиваем, - вмешался Иона, - вряд ли что ты к нему прибавил... Как дела на фронте?
– Дела на фронте?.. Плохи дела Германии!
– Герваси опять погладил свой маузер.
– Да убери ты его, пальнешь, чего доброго!
– проворчал Сипито, отодвигаясь.
– Ну как, что с Германией?
– Что! Под Смоленском осрамилась, под Москвой опозорилась, - Герваси стал загибать пальцы, - где еще она оскандалилась?
– спросил он себя и, не вспомнив, махнул рукой.
– Вообще наложила в штаны Германия, и все тут! С трудом удерживает Румынию, Чехословакию и Италию...
– Когда же конец войне? Что говорит Сталин?
– Говорит, что скоро, но времени не указывал, - развел руками Герваси.
– Указал бы, что ему стоит?
– удивился Иона.
– Да вы что? Война с Германией - это вам не кабана холостить! оправдал Герваси Сталина.
– А холостить кабана - тоже нелегкое дело, мой Герваси!
– вступился Глахуна за авторитет собственной профессии.
Сипито снял с огня котел, за ногу извлек из бурлящей воды козленка. В воздухе аппетитно запахло вареным мясом, луком и лавровым листом.
– Ну-ка, ребята, тащите его сюда!
– распорядился Герваси.
Бойцы батальона подкатили к костру бурдюк. Глахуна раздал глиняные чаши. Все по очереди подходили с чашами к Герваси и, получив свою порцию вина, возвращались на место. Подошел и Бачана. Герваси вопросительно взглянул на Глахуну, тот утвердительно кивнул головой.
Первым отпил Герваси.
– Вот это лоза! Да благословит бог твой корень!
– воскликнул он с удовольствием. И это восклицание было принято за первый тост.
– Да благословит!
– повторили все и одним духом опорожнили чаши.
Герваси налил по второй. И опять, прежде чем налить Бачане, он взглядом попросил разрешения у Глахуны. Тот разрешил.
– Не много ли?
– спросил Герваси.
– Еще три!
– сказал Глахуна.
– Дело твое!
– согласился председатель.
– Этой чашей, - начал Герваси, - выпьем за здоровье нашей партии и ее Политбюро во главе с великим Сталиным!
– он осушил чашу до дна.
– За партию, за Сталина!
– повторили все и закусили.
– Второй тост - за наше правительство во главе с великим Сталиным!
Выпили единодушно.
Спустя минуту Герваси произнес третий тост.
– За нашу Красную Армию во главе с великим Сталиным!
Этот тост также поддержали единодушно, но каждый по-своему:
– За здоровье нашей армии!
– За победу Красной Армии!
– Да хранит бог ее солдат!
– Пусть поразит врага каждая пуля наших красноармейцев!
– За мир на земле!
Герваси снова поднял чашу:
– А теперь во главе с великим Сталиным...
– Герваси!
–
– Я почти готов, и пока еще держусь на ногах, выпьем за мальчонку! Сталину хватает тостов и благословений... И с делом своим, слава богу, он справляется и без тебя!..
– Не то говоришь. Иона Орагвелидзе!
– обиделся председатель.
– Если бы не наша поддержка...
– Наша поддержка, дорогой мой, заключается в том, чтобы вырастить государству здоровых и крепких парней!
– Прав ты, прав!
– сдался председатель.
– Выпьем за Бачану Рамишвили! Слушай меня, Бачана!.. Запомни этот день и этого человека.
– Герваси положил руку на плечо сидевшего рядом с ним Глахуны Керкадзе.
– Следы его ног ты должен целовать, мой мальчик! Ты должен заменить ему сына, который погиб там, на фронте... Памятника никто нашему Глахуне не поставит, и ордена ему не дадут... Ты должен стать и орденом и памятником ему!.. Оглянись вокруг, подумай и пойми, мой мальчик: все, что ты видишь на свете, твое! Миллионы людей умирают сейчас с пулей в груди, и никто ничего не уносит с собой. Все остается тебе, твоим сверстникам... Слезами залиты очаги. Рыдают сироты и вдовы. Стонут неухоженные поля. Плачет земля без хозяина... Мы возвращаем себе все, что отняли людоеды... Но хватит ли у нас, стариков, сил на восстановление разоренной страны? Не знаю... Сделать это должен ты и твои товарищи... Вы должны возродить страну! И есть у нас великая просьба к вам: забудьте слова "бывшее село", "бывший город"... Пусть поколение, которое придет после вас, узнает о войне только по вашим рассказам!..
– Герваси простер руки к небу, обвел взглядом посеребренные лунным светом горы.
– Любите и берегите красоту Родины... Любите высокой, чистой, светлой любовью! Родина - это храм святой, и перед его алтарем надо молиться на коленях. Не только молиться, но еще и оберегать ее с оружием в руках, чтобы черти не осквернили нашу святыню. И еще одно: будьте всегда первыми среди приносящих жертву на алтарь Отечества!.. Нет у меня больше никакой просьбы и никакого желания! Выпьем!
– И Герваси с благоговением поднес к губам чашу.
– Герваси Пацация!
– воскликнул восторженно Иона.
– Если все, что ты сейчас сказал, не вычитано тобой, а накипело у тебя на сердце, пусть отсохнет моя рука, если я еще раз не выберу тебя председателем!
– Я пришел сюда не баллотироваться, - ответил Герваси, - и эти двое тоже не без дела здесь!
– В чем дело, Герваси? Арестовать, что ли, собрался нас?
– рассмеялся Сипито.
– Дело в том, что... Обнаглел вконец этот мерзавец!
– Ты о ком, Герваси?
– спросил Глахуна.
– О Манучаре Киквадзе, вот о ком!
– Неужто так трудно изловить негодяя? Три года прошло, как он сбежал из армии, и вы до сих пор не смогли схватить его?
– обратился Иона к бойцам.
– Не так-то просто ловить человека в лесах!
– попытался оправдаться один из них.
– К тому же он сейчас осторожен, как сатана, - добавил второй, - чуть не каждый день меняет место... Раньше он кое-где находил приют, помогали ему - кто по старому знакомству, кто под страхом... Теперь все отреклись от него. И в Суреби ему путь заказан - там он изнасиловал двух малолетних да еще заразил их какой-то гадостью... Мать одной девочки сошла с ума, несчастная.