Закон вне закона
Шрифт:
– Тебе какая печаль?
– грубее, чем хотелось бы, отозвался Ваня.
– Ты от дела отстранился.
– Не справимся мы с Серым. Попомни мое слово, когда он тебя к стенке поставит.
– Рядом с тобой.
– Не надейся, Ваня. Знаешь, почему он победит?
– Ты мне моральный кодекс не читай.
– Тебе Уголовный больше нравится? Имени Сергеева? Скоро ознакомишься.
– Ты что, Семеныч, мышь дохлую съел?
Семеныч, не ответив, снова уселся в кресло перед камином, помолчал:
– Ладно, говори. Что на дороге придумал? Я проверю.
Ваня
– В узком месте, на повороте, ребята дерево большое поперек дороги повалят. А перед ним мину заложили.
– Какую еще мину? Откуда?
– Сами сделали.
– Представляю, - усмехнулся Семеныч, - что твои криворукие смастерили. Как сами-то не взорвались. Умельцы.
Ваня и на эти язвительные слова не обратил внимания.
– Да вот сумели. И с расчетом. Взрыватель на большой вес рассчитан. Машина Серого над миной пройдет, а под танком та сработает.
– И Серый между деревом и танком застрянет, так хочешь?
– Так сделаю.
– Ну-ну. Как с БМП врежут вам с двух танковых пулеметов да ПТУРСом под задницу добавят...
– БМП хвост колонны прикрывает, она за поворотом останется.
– А в городе?
– В городе суматоху на мосту устроим. Чтоб все силы ментовские к нему стянуть. А тем временем Гошины парни со стороны горы Замок возьмут. А после уж колонну на мосту встре тим.
– Замок так просто не возьмешь.
– Возьмем. Там гарнизон остался - четверо бойцов, а остальные - девки. Заодно и порезвимся.
– Ну-ну, - опять неопределенно отозвался Семеныч.
– А здесь ты сколько человек оставил?
– А что?
– насторожился Ваня.
– А то! Серый умеет в прятки играть. Его там искать будут, а он здесь нас найдет. И застукает. Палочкой-выручалочкой.
– Боишься Серого?
– засмеялся Ваня.
– Завидую.
Радиста мы оставили на дороге, без радиостанции. Он долго смотрел нам вслед, потом побрел подальше от города, от Вани Заики, от всех нас. Отвоевался.
Я взял запищавшую рацию.
– Внимание всем, - скомандовал Майор.
– Усилить наблюдение. Готовность один. Связь держать постоянно. Огонь открывать без приказа. Бензозаправщику прекратить движение, пропустить колонну, оставаться на месте.
Колонна втягивалась в лесной тоннель. К тому же и солнце прикрылось облаком. Ветер совсем упал, только чуть шевелил листву, разворачивая ее к свету изнанкой. Березы не шептались, стояли прямо, даже самые молодые и тонкие не гнулись, не качались, вытянулись и застыли в ожидании - а чего ждут, небось и сами не знали. Да и то сказать, чего такого особого могут ждать лесные деревья? Смены времен года, холодного ветра, тяжелого снега. Доверчиво свитого меж ветвей птичьего гнезда. Да самого, пожалуй, ужасного - топора дровосека. Ровно человек нашего времени - либо пули в лоб, либо ножа в спину.
Да нет, наверное. Нельзя
Исчезли незаметно березы со своей трепетной листвой, сменились елями с колючими лапами, низко нависшими над дорогой. Они сонно и дремотно вытянулись, устало опустившись к земле.
Одна только, самая большая и низкая, качается, машет, будто сорвалась с нее вспугнутая машинами тяжелая лесная птица или потревожила, перемахнув на другую ветвь, шустрая белка.
Или высокая машина зацепила...
– Отстегни капитана, - вполголоса сказал я сержанту.
Пилипюк притянул за ремень автомат, лежащий между сиденьями.
И будто это настороженное движение кто-то увидел. Высокая ель, стоящая на самом мыске поворота, накренилась, затрещала ломающимся стволом и тяжко ухнула на землю, суматошно вздрагивая ветвями.
– Не останавливаться!
– вдруг рявкнуло сзади голосом Майора. Он, оказывается, успел пересесть в машину.
– Орудие- пли!
Рявкнуло, зловеще шикнуло над головой, вздыбилась, разламываясь в огне и дыме, упавшая ель. И освободила дорогу.
Тут же ударило что-то снизу, и я почувствовал, что взлетаю вверх. Не думал, что это бывает именно так.
По левую руку от меня, чуть в сторону, летел, болтая конечностями, старшина Пилипюк и немного дымился. Матерясь при этом на щирой украинской мове.
Я хотел сделать ему замечание, но не успел - мы грохнулись на асфальт по обе стороны от машины, которая лежала на боку, вращая верхними колесами, показывая изодранное днище, и собиралась загореться. Рядом тяжело, но благополучно совершили посадку капитан-предатель и сержант, наши пассажиры.
Все дальнейшее произошло одновременно с предшествующим.
Вмиг ожил (или проснулся) лес и выбросил из своих таинственных глубин вооруженных людей, которые с двух сторон рванулись к подбитой машине, крича и стреляя на бегу.
Сливко газанул и с песней во все горло ("Броня крепка и танки наши быстры...") двинул по шоссе, прикрывая нас слева своей 15-миллиметровой бортовой броней - по ней хлестко стучали пули и, с визгом рикошетя, уходили в лес и в небо.
Где-то сзади, с правого фланга, бросилась на помощь, форсировав кювет, залитый жидкой грязью, наша бээмпэшка, виляя меж стволов и давя безжалостно попутный кустарник.
Со всех грузовиков посыпалась, как огурцы из корзины, Майорова братва, еще на лету разбираясь в цепь.
Сержант, лежащий неподалеку от меня, одной рукой держал за шиворот капитана, не соблюдая никакой субординации, другой дергал ремень автомата, зацепившийся за что-то торчащее из машины.
А старшина Пилипюк одной рукой охлопывал тлеющие на заду брюки, другой давил на спуск автомата, посылая злые очереди встречь атакующим.
Их было больше, чем нас, но наши были лучше. Они не стали держать оборону - перехватили инициативу и пошли в наступление. Тут слева, из-за большого пня, ударил прикрывающий бандитов пулемет.