Закованный Прометей. Мученическая жизнь и смерть Тараса Шевченко
Шрифт:
– Кажется, есть, – как бы вспомнив что-то, проговорила, улыбаясь, Ирина. – Да ты ее знаешь, это дочь нашего попа Кошица, у которого ты был в наймах. Очень красивая девушка, и как раз на выданье. Вот, давай, и женим тебя на ней.
– Не помню… Это такая маленькая сопливая Федорка?..
– Сопливая!.. Видел бы ты ее сегодня! Красавица! Стройная, как смерека, чернобровая… А певунья, что и не рассказать!
– Ты так складно поведала, что я готов хоть сегодня идти с поповной под венец. А как бы ее мне увидеть?
– Садись, позавтракай, я тебе молочка принесла. А брат Никита придет, так и
К полудню два брата пошли к попу Кошицу. Поп после службы обедал у себя в комнате. Служка, встретившая гостей, спросила их, по какой надобности они пришли.
– Скажи батюшке, что гость из Петербурга приехал, – улыбаясь, сказал Тарас.
Служка скрылась за порогом и быстро вернулась.
– Батюшка просит в хату, – передала она приглашение.
Братья вошли в просторную комнату, в которой за столом сидел поп, трапезничая. На столе стояла бутылка наливки, нарезанное сало, колбаса, жареная курица…
Гости поздоровались, поп пригласить разделить с ним трапезу.
– Слышал, слышал, – проговорил поп, – по всему селу уже пошел слух о вашем приезде, Тарас Григорьевич. Вот уж не думал и не гадал, что увижу вас, как знаменитого поэта и художника. В церкви сегодня только об этом и говорили прихожане. Надолго к нам?.. Вы не стесняйтесь, закусывайте, чем бог послал… Манька, – крикнул поп служке, – скажи Феодосии – пусть гостям принесет бутылку ореховки.
– Не беспокойтесь, батюшка, мы уже позавтракали. А вот на сколько я здесь задержусь…
Тарас дальше не смог продолжить: появилась поповна… Красота девушки ослепила Тараса. Они встретились глазами и оба покраснели.
Поп это заметил и велел Феодосии покинуть комнату.
– И все же, на какое время вы у нас задержитесь? – переспросил поп.
– Не могу точно сказать. Может, задержусь надолго, а может, сегодня и уеду.
Обменявшись новостями, гости покинули хату попа. Возле ворот они встретили Феодосию, которая как будто именно их и ждала.
– Фрося, вот ты какая! Красавица! А помнишь, как я тебя маленькую на руках носил и конфетой иногда угощал?
– Помню, я все помню. Я о вас всегда помнила, – загоревшись, как маков цвет, отвечала девушка.
– У меня мало времени… Скажи, а ты пошла бы за меня замуж, если я сватов пришлю?
– Вы не шутите над бедной девушкой? Грех вам!..
– Нет, я не шучу! Ну, то как?
– Как отец скажет… Вы же все сами знаете… – проговорила девушка и убежала в хату.
– Никита, какая прелестная девушка! Я очарован и околдован ее красотой. Лучше и не найти… А что если, действительно, посвататься… Ведь тридцатый год пошел… – вслух размышлял Тарас. – Вот что, Никита, вечером пойдешь к попу с предложением отдать нам Феодосю?
– Пойти-то можно… Только согласится ли поп отдать дочь за крепостного, пусть и бывшего…
– Никита, ты всегда мне был за родного отца. Я тебя очень прошу сходить к попу, уговори его отдать мне в жены эту прелесть. У меня сейчас сердце выскочит из груди…
– Хорошо, схожу, – согласился Никита. – Только ты уж на меня не будь в обиде, если из этого ничего не получится.
Дома их встретила Ирина вопросом:
– Как сходили, видели Феодосию?
– Ох, Ирочка, как ты была права! Что за девушка,
– Тарасик, что же так сразу? За девушкой надо бы хоть немножко поухаживать…
– Знаю, сестра, знаю! Но нет у меня времени на ухаживания. Сегодня к вечеру Никита сходит к попу свататься.
– Вы уже все решили? Ну, дай-то бог удачи.
Вечером, надев чистую рубашку, Никита отправился к попу. Тарас места себе не находил, ожидая его.
Вскоре тот вернулся и вернулся с грустным лицом.
– Видно, не судьба, Тарас. Поп уперся, тараторил, как псалтырь читал: «За бывшего холопа дочь не отдам!» Сама Феодосия просила, даже грозилась утопиться, если не выдадут ее за тебя. Но все напрасно…
– Нет, не жениться мне никогда… – вздохнул тяжело Тарас, и крупная слеза скатилась с его глаз. – Не готовь ничего, сестричка, я сейчас уеду…
Он сел за стол и тихо прочитал:
Не женися на багатій,Бо вижене з хати,Не женися на убогій,Бо не будеш спати.Оженись на вольній волі,На козацькій долі,Яка буде, така й буде,Чи гола, то й гола.Та ніхто не докучаєІ не розважає –Чого болить і де болить,Ніхто не питає.Удвох, кажуть, і плакатиМов легше неначе;Не потурай: легше плакать,Як ніхто не бачить.Жажда создать семью, найти «дружину», и притом на родной земле, в родном кругу, захватила поэта. Но для священника такой зять был нежелателен и не прочен.
Родные проводили Тараса до ближайшей корчмы за селом и здесь выпили на прощание. Собралась довольно порядочная кучка народа; из-за какого-то пустяка началась, как это часто бывает, перебранка с шинкарем-евреем, и тот нанес одному из крестьян грубое оскорбление. Шевченко не вытерпел и закричал: «А ну-те, хлопцы, дайте поганому жиду хлосту!» Еврея моментально схватили и высекли. Полиция взялась за расследование и довела бы до сведения высшего начальства о «бунте», если бы Тарасовы братья, приняв на себя всю вину, не откупились.
Тарас уехал, а Феодосия тяжело заболела. Поместили ее в Киев в психлечебницу, где она вскоре и умерла.
Он уехал к Евгению Гребенке, жившему у себя в селе Марьяновке, недалеко от Пирятина.
Гребенка на Украине, как и в Петербурге, имел обширнейшие знакомства. Он был своим человеком и у Лизогуба в Седневе, и у Закревского в Березовой Рудке, и у де Бальмана в Линовице, и у Маркевича в Туровке.
Познакомиться с Шевченко чаяли тогда многие; многие просили Гребенку привезти в гости известного поэта. И вот в день Петра и Павла, 29 июня 1843 года, Гребенка уговорил Шевченко поехать с ним на традиционный ежегодный бал у владелицы села Мосевка, престарелой генеральской вдовы Татьяны Густавовны Волховской; она справляла в этот день одновременно именины сына, внука и покойного мужа.