Заледенел дом

Лосева Александра Анатольевна

"Справа, шевелись!" - протелепал Зверь. Зулин метнулся влево, формула прервалась, огневик сорвался с ладони - маленький и жалкий. Нужно было давно научиться подвешивать незавершенные формулы про запас, чтобы в нужный момент замкнуть их одним словом, но это требовало постоянных дополнительных усилий, а Зулин так уставал. Демон Баатора!

"Обернись!" - маг не успевал за мыслями фамильяра, не успевал катастрофически, этот постоянный недосып, эти бесконечные нервы, эти безумные марши по лесу, а главное - границы стираются, и ни хрена не понять, кто плохой, кто хороший, где - суровое да, а где - категорическое

нет. Ладно, пусть уже и не суровое, и не категорическое - обычное, понятное да и нет, неужели это так сложно? И неудобоваримая смесь добра и зла затягивала Зулина, как зыбучие пески, вязала по рукам и ногам, и - да, по крыльям тоже, и скорость реакции скатывалась в бесконечный глухой ноль.

"Сзади, идиот, не спи!"

"Я не успеваю!"

Что больно - дошло не сразу. Что-то плескалось под лобной костью, а потом взорвалось белым фейерверком - БОЛЬ! Зулин закричал, дернулся, понял, что попался, что держат и уничтожают со спины, что больно не от рук и ног или лопаток, больно от проклятых крыльев, больно-странно, как будто письма с болью приходят с запозданием на несколько секунд из другого плана.

"Планар убит не своими крыльями..."

Фейерверки в голове залили все белым светом, и только горячая пульсация в висках давала понять - это удары, вот сейчас толчок, и больно на одну невозможность сильнее, чем было до этого, а вот эта боль, которая потом, - это отголосок, это круги на воде - но демон Баатора, как же их много, кругов, и все снова сливается в один белый свет, и опять пульсация.

"Зулин! Зулин! Крылья, тебя пришпилило!"

Как бабочка на булавке. У безумного Мо была коллекция коробочек с прозрачными крышками, и там, в этой коллекции, кого только не было - жуки, скорпионы, богомолы, стрекозы, мотыльки, бабочки - всех видов и размеров. Зулин чувствовал себя сейчас одним из экспонатов. Под прозрачной крышкой, пришпиленный к атласной подушечке. Только булавок много - тысячи, тысячи булавок! Как же больно...

– Стив, помоги ему! Ты ближе, я не доберусь!

– Как?! Как я ему помогу?! Ты видишь - его насквозь прошило раз пятнадцать, если не сто!

– Я не знаю! Сделай что-нибудь!

– Зулин! Зулин! Очнись! Слышишь? Зулин!

– Он в отключке, не рви глотку, а чтоб тебя! Этна, сможешь удержать тут? Мне нужно...

– Нет, Ааронн, не смогу!

– Орк! Орк!

– Не могу, ее заплело! Не до вас! Лучше вы мне помогите!

– Стив, руби. Тебе придется рубить, Стив, как с рогами, помнишь?

– Тогда выбора не было!

– Сейчас тоже нет выбора, Стиван!

– Может, вытянем?

– Не вытянем, руби!

Стив выдохнул, разнес в щепки толстенную ветку, нацелившуюся захлестнуть ему ноги, и впервые в жизни подумал, что, кажется, ненавидит свой топор. Зулин безвольной тряпичной куклой мотался вправо-влево, чуть-чуть не доставая ногами до земли, а его распростертые крылья, как канву на пяльцах, опутывали и пронзали шипастые щупальца, и проделывали в кожистых перепонках все новые дыры, словно безумная демоническая вышивальщица орудовала сотней игл одновременно. Маг не реагировал - был без сознания, во всяком случае, Стив очень надеялся на это.

– Стив, руби!

Чтоб оно все было проклято!

Стив ударил.

Рубить

ветки было легче.

Глава 10

– Ты меня беспокоишь, - хмуро сказал эльф.

– В каком смысле?

– Во всех. И меня это бесит. Иногда мне хочется, чтобы тебя просто не было.

– Ну что ж, - Иефа неопределенно усмехнулась.
– У нас с тобой полная взаимность.

– В каком смысле?

– Во всех. Иногда мне тоже хочется, чтобы тебя просто не было.

– Иногда?

– Иногда.

Ааронн надолго задумался, глядя в огонь. Иефа закрыла глаза и стала вспоминать слова песни, пришедшей откуда-то издалека, вроде бы и случайно, но это "вроде бы" было всего лишь неуклюжей отговоркой. Конечно, стоило бы поменьше врать - Иефа отлично знала, почему пришла эта песня, и про кого она. Вернее, для кого. И так не хотелось отвечать на вопросы.

– А сейчас?
– неожиданно спросил Ааронн, все так же глядя в костер.

– Что сейчас?
– не поняла полуэльфка.

– Сейчас тебе тоже хочется, чтобы меня просто не было?

Иефе вдруг стало грустно.

Сейчас я скажу, что нет, потом он обнимет меня за плечи, потом скажет какую-нибудь глупость... Или нет, для глупостей он не годится. Будет по-другому. Он обнимет меня за плечи, потом поймет, что такая позиция предполагает хоть немного лирики, а лирики ему совсем не хочется... Он загонит себя в угол, выбраться из которого можно только одним способом: начать говорить о работе. Он спросит, откуда же все-таки эта песня, и напомнит, что я обещала ответить. А потом в ходе беседы незаметно уберет руку, а еще через полчаса вежливо пожелает спокойного дежурства и отправится спать, а утром все будет, как раньше... Может, не отвечать?

– Так что сейчас?
– настойчиво повторил Ааронн.

– Нет. Сейчас - нет, - машинально ответила Иефа.

– Мдаа...
– задумчиво протянул эльф.
– Сейчас тебе, по-моему, просто все равно.

– Мне не все равно!
– вскинулась полуэльфка.

– Правда?

– Правда.

– Ты странная, - сказал Ааронн, обнимая барда за плечи.
– Зачем ты все время врешь?

– Я не вру!
– возмутилась Иефа, а сама подумала: "Действительно, зачем?"

Потрескивал костер, Иефа недоверчиво ощущала руку друида на своем плече, Ааронн смотрел в огонь, иногда украдкой поглядывал на полуэльфку, молчал и улыбался каким-то своим мыслям.

– Я думала о том рыцаре, - с мрачной решимостью сказала Иефа и внутренне съежилась, ожидая реакции.

– Послушай, - медленно произнес Ааронн, повернулся к полуэльфке и очень серьезно посмотрел ей в глаза. Иефа вздрогнула, напряглась: глаза эльфа оказались слишком близко, так близко, что видны были желтые искорки, пляшущие в глубине, и, наверное, если придвинуться еще ближе, можно будет прочесть мысли.
– Я... Мне не очень хочется обсуждать это сейчас. Давай отложим рабочие разговоры на утро. Хорошо?