Залив Голуэй
Шрифт:
В комнате за кухней у Майры уже был собран узелок с ее пожитками.
– Давай-ка побыстрее убираться из этого места. Ты только представь себе Рождество здесь!
– А с госпожой все будет в порядке? – спросила я.
– Ее горничная – она где-то здесь – англичанка, которая прекрасно ладит со старым майором и с радостью старается, чтобы госпожа все время или спала, или была одурманена.
– А как же ее сын?
– Роберт? Этот военный парняга? Он вернется не раньше, чем через несколько месяцев. Он был очень недоволен, когда узнал, что я жду ребенка от Джонни.
– Но, Майра…
– Нам тут делать нечего. Пошли.
Ребенок у Майры родился на следующий день. Она крепко держала в руке Боб Девы Марии, защищавший рожениц, – это был овальный коричневый боб с природным рисунком в виде креста на боку, который бабушка нашла на берегу возле Арда. Майра говорила, что чувствует особую силу в Бобе Девы Марии, потому что его выбросило на сушу море, в котором покоится ее Джонни.
У нее родился большой и здоровый мальчишка. Она назвала его Джонни Ог.
– Ты только посмотри на его лицо, Майра. И пусть теперь Анни Лихи попробует задавать какие-то вопросы, – сказала я ей.
– Что? – переспросила мама.
– Я просто говорю, что он – вылитый Джонни Лихи.
– А я как раз одеваюсь, чтобы позвать Анни, – сказала мама.
– Не хочу ее видеть, мама.
Майра произнесла это так резко и решительно, что мама с бабушкой замерли и переглянулись.
– Не раньше, чем через несколько часов, – сказала я. – Пусть Майра поспит.
– Лучше уступить ей и быть к ней снисходительными, – сказала бабушка. – Нельзя давать фее шанс вселиться в нее.
Мама ничего на это не ответила. После рождения Джозефа волшебная фея унесла нашу маму с собой, и бабушке пришлось очень постараться, чтобы достучаться до нее и вернуть из волшебной страны в наш мир. В первый день после рождения ребенка все женщины очень уязвимы.
– Анни сможет увидеть его в канун Рождества во время службы, – сказала я.
– А отец Рош, наш новый священник, сможет окрестить его после всенощной мессы. Это будет просто замечательно, правда? – спросила мама.
– Отец Джилли сейчас постоянно находится в своем приходе в Голуэй Сити, так что насчет него мы можем не беспокоиться, – сказала бабушка Майре.
Вся наша семья – мы с Майклом, мама, папа, Деннис, Джозеф, Хьюи, бабушка и теперь Майра – собралась в часовне и с восторгом смотрела на новорожденного младенца на руках у молодой матери.
Я улыбнулась Маллоям. Рождество. На земле воцарился мир.
Но тут к алтарю вышел – кто бы вы думали? – отец Джилли собственной персоной. Он даже не удосужился произнести привычные слова молитвы «Introibo ad altare Dei» и сразу заорал:
– Как вы посмели в святейшую ночь года осквернить это святое место?
Я в это время нагнулась к младенцу и улыбалась ему, поэтому не особо вслушивалась. Ну, увещевают какого-то грешника. Бедная душа. Но, подняв голову, я увидела Тесси Райан и Анни Лихи, которые обернулись в нашу сторону и уставились на нас, качая головами.
И тут я поняла.
– Это о нас, Майкл, – шепнула
– Не о нас, – поправила Майра. – Обо мне.
– Скандал, настоящий скандал для нашего прихода – так запятнать все чистое своим бесстыдством. И втянуть в свой грех всю семью…
Большинство наших друзей и соседей сидели, понурив головы и глядя в пол. Отец Джилли и раньше отчитывал грешников, но никогда не делал этого так, как сейчас. И при этом ни слова об этом дьяволе, старом майоре. Он боялся Мерзавцев Пайков. Как же – лендлорды.
Если бы Майра продолжала сидеть смиренно, отец Джилли, вероятно, покричал бы, требуя, чтобы она покаялась в своих грехах, но затем все-таки простил бы ее. Но Майра прервала его напыщенную тираду. Она встала, крепко прижимая к груди свое дитя. И посмотрела отцу Джилли прямо в глаза. Он замолчал. У Майры все еще оставался шанс. Ей бы всхлипнуть и произнести что-то вроде: «Ах, отче, простите, простите меня. Меня вынудили к этому силой. Это сын Джонни, последний отпрыск Джонни Лихи на всем белом свете. Последнее существо, в котором могут воплотиться быстрая улыбка Джонни, его отвага, его умение управляться с сетью и парусами, – это его ребенок». Но Майра промолчала.
И тогда заговорила я. В полной тишине я встала и сказала:
– Отче, это же сын Джонни Лихи.
Мне казалось, что я сумею воззвать к его здравому смыслу.
Вместе с нами поднялся Майкл. По церкви пополз ропот:
– Это ребенок Джонни. Конечно же, это ребенок Джонни.
Анни Лихи поднялась со своего места, стараясь заглянуть в лицо младенцу.
Но тут рот открыла Тесси Райан:
– Откуда нам это знать? Никто из тех, кто видел, как Жемчужина взбиралась на коня капитана Роберта, не поверит, что она не встречалась с ним раньше, – и кто знает, сколько это было раз…
Я повернулась к ней лицом:
– Тесси Райан, все в этой церкви знают, что то, что сделала Майра, она сделала ради меня. А сейчас она просто вернулась. И она с нами.
Отец Джилли указал пальцем на дверь:
– Убирайся отсюда, грешная женщина.
Мы всей семьей встали и покинули церковь.
Отец Джилли, взбешенный тем, что мы бросили ему вызов, сказал всей пастве, что для нас будут запрещены все таинства и обряды церкви, пока мы не отречемся от Майры. Всех Кили, а также Майкла и Онору Келли следует избегать как средоточие греха. Всем, кто будет общаться с нами, будет отказано в церковном покровительстве, а об их поведении будет доложено Линчам.
Вот так в первый день Рождества начался этот бойкот, seachaint, – все стали избегать нас и шарахаться от нас. Никто в Барне не разговаривал с Кили. А в Рахуне наши соседи вели себя так, будто Нокнукурух по-прежнему был заброшенной землей на пустыре.
Так прошла неделя, и Майра сказала, что вернется обратно к Мерзавцам Пайкам.
– Если я уйду, – сказала она, – отец Джилли оставит вас в покое.
Мы принялись спорить и отговаривать ее. Но Майра возразила: что еще ей оставалось? В Барне она жить не собиралась. Где она найдет здесь работу?